Мира в одиночестве сидела за столом и смотрела на свое отражение в оконном стекле – по другую сторону была чернота, небесная мгла поглотила землю. Раз сто она порывалась позвонить дочери, но сейчас было уже слишком поздно – Мая наверняка на какой-нибудь вечеринке, не хотелось ей мешать. Больше всего на свете Мире не хотелось, чтобы дочь услышала в ее голосе страх. И растерянность.
Буря оказалась сильнее, чем обещали синоптики, гораздо сильнее. Но Мира так и не встала с места. Надо было собраться и уехать, но Мира все сидела.
Города и отношения состоят из историй. Там, где заканчиваются одни, начинаются другие.
10
Перелетные птицы
Дома, в Бьорнстаде, Мая сотню раз слышала, что «только в беде узнаешь, кто ты на самом деле». В хоккейных городах любят всякие дурацкие поговорки. «Только спиной к стене узнаешь, на что ты способен», – повторяют их обитатели, не задумываясь, что это значит. Они ведь так никогда и не узнают, на что способны, не узнают, кто они в глубине души – хищники или жертвы, им никогда и мысли такой не приходило. Мая завидовала им. Счастливые люди.
Она ускорила шаг, но не побежала – понятно, что мужчина догонит ее в два счета. Надо выиграть время, подойти как можно ближе к выходу из парка, а потом уже броситься вперед изо всех сил, а пока пусть он ее недооценивает.
Дура.
Весной, когда они с Аной гуляли в лесу между Хедом и Бьорнстадом, Мая смотрела на перелетных птиц и думала, зачем они это делают? «Я понимаю, почему они улетают, но не понимаю, зачем возвращаются» – сказала она Ане как-то раз, а та, пожав плечами, ответила: «Они улетают на время хоккейного сезона. Молодцы!» Если возникали больные темы, Ана всегда отшучивалась, но, когда Мая переехала, она прошептала: «Теперь ты как птица. Улетаешь от нас». Хотелось бы Мае, чтобы все было так просто.
В первую ночь, оказавшись в разных концах страны, они до рассвета проговорили по телефону – одноклассникам Мая изо всех сил старалась показать, что с ней все в порядке, но в разговоре с Аной все усилия пошли прахом. Надо быть полной психопаткой, чтобы не раскаиваться после того, как приставила ружье Кевину ко лбу. Ана простонала в трубку: «Господи, да ты была психопаткой задолго до этого!» Мая улыбнулась. Кто-нибудь из них всегда сводил этот разговор к шутке, углубляться в тему они избегали. Мая ненавидела себя за то, что была в той комнате с Кевином, Ана – за то, что ее там не было. Мая пожалела его тогда, на тропинке, Ана бы поступила иначе. «Звери борются прежде всего за выживание – охотятся, если это заложено в них природой, и убивают, если должны убить», – сказала Ана, а Мая, подумав, ответила: «Но звери не мстят, это привилегия человека – ждать в темноте всю ночь, чтобы отомстить. Так делают только люди». Ана фыркнула и рассказала историю о папиной охотничьей собаке, которую в детстве мама Аны ударила по носу, а несколько недель спустя та прокралась на улицу и разорвала в клочья белое белье, которое мама повесила сушиться в саду. «Отомстила», – подытожила мама.
Они продолжали созваниваться, но все реже и реже, и все меньше вспоминали зверей. Мая старалась все забыть. Ее новые одноклассники ничего о ней не знали, и она решила стать другим человеком – той, с которой ничего не случилось. И ей почти удалось.
Дура. Дура.
«Ты никогда ничего о себе не рассказываешь, мы знакомы два года, но до сих пор ничего о тебе не знаем!» – сказал недавно одноклассник Маи, когда они сидели вокруг стола в библиотеке. Все в ожидании уставились на нее, и Мая совсем растерялась. Это был не упрек, а чистое любопытство, они даже не догадывались, какие двери попытались открыть. Мая отшутилась, сказав на махровом бьорнстадском диалекте, который всегда вызывал у них смех, что на самом деле она киллер и работает на мафию. А что ей оставалось? С чего начать? Их мир слишком мал для ее истории, они по-прежнему были детьми и напивались в стельку на вечеринках, не боясь потерять контроль, потому что ничего плохого с ними никогда не случалось. Этого не поймешь, если тебе никогда не приходилось ненавидеть себя так, что хочется покончить с собой, если в пятнадцать лет ты не попал на вечеринку, после которой все в городе хотели, чтобы ты исчез, ведь если тебя нет, тебя не могли изнасиловать. Если ты никогда не задумывался о том, что было бы, если бы ты не обратился в полицию, если бы промолчал, сделав вид, что ничего не случилось, и просто пошел бы дальше, а не перевернул бы весь мир с ног на голову для того, кого любит весь город. Этого не понять тому, кто во сне не приставлял к чужому виску ружье и не просыпался потом с облегчением – Мая предпочитала сны о том, что она сделала с Кевином, снам о том, что сделал с ней он. У ее одноклассников и в мыслях не было следовать правилам, которым научил ее Бьорнстад: «Убей. Закопай. Молчи».