Лелеченко, по его просьбе, похоронен в родной деревне, в Полтавской области, где он родился 28 мая 1938 г. Проблемой было вывезти в Полтаву его тело — Киевэнерго помогло: положили в цинковый гроб, дали автобус и автомобиль РАФ.
Говорят, у Лелеченко и Ситникова характеры были схожи.
* * *
Погиб дежурный электромонтер Виктор Иванович Лопатюк.
Всех из своей производственной группы он отправил по домам: “Идите, я уже старый”. Ему не было и тридцати...
Из рабочей тетради комитета комсомола ЧАЭС (записи сделана в первые недели и месяцы после аварии): “Комсомолец Виктор Лопатюк, уроженец Чернобыльщины. Успешно окончил Политехнический институт и был направлен на работу на ЧАЭС. Здесь он встретил свою будущую жену. Жили сначала на частной квартире, затем в семейном общежитии, в дальнейшем мечтая о капитальном жилье...
Сразу после взрыва комсомолец В. Лопатюк со своими товарищами выполнял аварийные работы по предупреждению распространения аварии, в частности на электролизной станции. Затем продолжал выполнять работы по спасению оборудования, находясь в особо опасных условиях. Работал до тех пор, пока были физические силы. Потом его подхватили под руки и посадили в подоспевшую машину “скорой помощи”.
— От рабочего места Лопатюка была видна стена четвертого блока,— рассказывает старший дежурный электромонтер Б.Д. Луговой.— От взрыва вылетели окна. Его послали осмотреть трансформатор пристанционного узла и оценить обстановку. Когда он в очередной раз пошел выполнять необходимую операцию, то по пути потерял сознание. Его подняли, привели в чувство — и он стал рваться из рук: “Пустите, я доделаю, я не успел...” Потребовал, чтобы его подвели к щиту, который он не успел отключить. Его не пускали. “Не поведете — я ползком доползу!” Во второй раз его со станции вынесли прямо в “скорую”.
Похоронили Виктора 20 мая в Москве. А 3 июня родилась его дочь Юлечка.
Лопатюк всегда казался спокойным, уравновешенным, даже в спорах оставался человеком воспитанным и очень тактичным. И внешне он казался мягким человеком. Немного выше среднего роста, чуть полноват, светловолос, круглолиц. Даже со стороны было заметно, какая нежная кожа на его щеках.
В действительности он был очень увлекающимся, даже страстным человеком. Станционное оборудование освоил быстро, и в работе оно “загадок” ему и Баранову не задавало. Заинтересовался радиолюбительством, музыкой, мечтал усовершенствовать свой магнитофон. Он был очень открытым человеком и всегда окружен друзьями. Все должны были знать о его радостях и проблемах — в молодом дружеском коллективе это ведь естественно. Переехав в Припять, купил мотоцикл, потом автомашину, он ухаживал за нею, словно за ребенком. Виктор любил докопаться до сути в любом деле. Не стеснялся спрашивать, многим интересовался и вообще старался знать побольше разных научных, технических и житейских премудростей.
Даже на работу по вахтам перешел, чтобы свободнее распоряжаться личным временем (три дня работаешь — два выходных). Он был страстный рыбак и очень любил лес. Бывало, отправится с друзьями по грибы, так даже идя по их следу, умудрялся увидеть больше. Уже и о покупке новой лодки договорился, да вот, не успел. Была и другая причина для поисков свободного времени: женился Лопатюк не так уж давно. И, конечно же, находилось время для Яны и Вани — детишек, весьма заинтересованных в его внерабочих делах.
Комитет комсомола ЧАЭС предложил навечно зачислить в состав комсомольской организации А. Кудрявцева и В. Лопатюка: “То, что ребята сделали для нас, не забудем никогда”... У нас часто воздают людям должное после их смерти или, в лучшем случае,— в старости.
Действия этих людей не вполне были предусмотрены инструкцией. Регламент работы на атомной станции не посылает людей на смерть. Но ведь и в воинском уставе не сказано, что вражеские боевые доты надо закрывать своим телом.
“Смерть неосознанная — это смерть. Смерть осознанная — бессмертие”. Это сказал армянский писатель и философ V века Ерише.
— Погибшие приняли смерть во имя нашей жизни,— сказал на Вечере Памяти директор ЧАЭС, а сейчас — глава украинской атомной энергетики М.П. Уманец, — В ту ночь, 26-го, они пытались локализовать аварию на четвертом блоке и одновременно спасти первые три. Мы и сегодня вправе считать их работающими — это будет лучшей памятью о них... Но нам этого не достаточно. Наша память — это не только скорбь о погибших и соболезнование близким. Перед этой памятью каждый работающий в любой отрасли сегодня должен определить меру своей ответственности за то, что лично он делает. Не можешь, не уверен — уходи. Чувствуешь, что не хватает знаний и не способен их набрать — тоже уходи. В первую очередь самые высокие требования должны быть к себе самому.