— Во сколько будут играть «Ловкачи»? — спросил наконец Дрейк.
Джейсон поглядел на часы. Это был чистый рефлекс. «Ловкачи» должны играть в пять тридцать, Астацио против Дока, и он помнил и время передачи, и номер канала не хуже, чем номер своего телефона. «Ангелы» будут по первой программе, в семь тридцать на своем поле против «Ориолов». Паула сейчас тоже у себя дома, сосредотачивается — просьба не беспокоить, спасибо за внимание — перед поединком с изумительной костистой женщиной, что состоится завтра утром.
— В пять тридцать, — ответил он после долгого молчания.
Дрейк ничего не сказал. У него кончилось пиво, и он зашаркал к холодильнику, стоящему у прилавка, за новой бутылкой. Открыв ее, сделал большой глоток, рыгнул, задумчиво почесался, и, полюбовавшись на дородную мексиканскую цыпочку в красном бикини, поднимающуюся по дороге с пляжа, поставил вопрос ребром:
— Не пора ли нам закрыться?
При прочих равных Джейсон не стал бы закрываться таким погожим августовским воскресеньем раньше шести. Основной доход его бизнес приносил летом — лето для него было, как Рождество для других торговцев, — и он всегда старался в это время поработать подольше, он действительно старался изо всех сил, но Дрейка тоже можно было понять. Уже двадцать минут шестого, а им еще нужно подсчитать выручку, запереть все, заблокировать на ночь счет в банке и только потом отправиться в бар, смотреть игру. Хорошо было бы посидеть там, разложив на столе спортивные новости, скажем, рядом с высокими стаканами текилы с тоником, до того, как начнется игра. Просто для того, чтобы насладиться плодами дел рук своих. Джейсон вздохнул для порядка и ответил:
— Ну что ж, почему бы и нет?
А потом был час коктейлей, и он пропустил пару высоких тоников с текилой перед тем, как переключиться на пиво, и «Ловкачи» были хороши, очень хороши, все было просто классно, и кто-то поднес ему выпивку. Дрейк нес какую-то ахинею — про кошечку его подружки, про мозоли на ногах его матери, — и Джейсон отключился от него, заказал две порции куриных тако и стал наблюдать, как солнце окрашивает улицу во все оттенки розового и красного, прежде чем погрузить землю в серые сумерки. Он полагал, что стоит сегодня покататься на доске, потом решил отложить это до утра, а потом подумал о Пауле. Надо было бы пожелать ей удачи или что-нибудь в этом духе, хотя бы позвонить ей. Но чем больше он думал о ней, чем отчетливее представлял себе, как она сидит дома одна, чем яснее он погружался в ее образ, словно китайский мастер дзен, тем сильнее ему хотелось ее увидеть.
Они уже целую неделю не занимались сексом. С ней так всегда бывало перед соревнованиями, и он никогда не винил ее в этом. Хотя нет, винил, да еще как. И обижался, конечно. Подумаешь, какая важность! Она же не играет в мяч или во что-нибудь такое, что требует особого искусства, так почему же не подпускает его к себе? Она словно его сверхуспешные, целеустремленные родители, прирожденные альфы, что встают рано, бегают трусцой, а потом идут и побеждают весь мир. Боги мои, это же жопа. Но у нее-то было тело, крепкое и безупречное, как в журнале «Мужчина», или «Женщина», если уж быть точным. Он вспомнил, как смягчается ее лицо, когда они оказываются в постели, и постоял возле таксофона, вспоминая, как она выглядит в эти моменты. Может быть, звонить и не стоит. Может быть, стоит… удивить ее неожиданным появлением.
Она открыла ему, стоя босиком, в свободных шортах и футболке, держа в руках стакан от миксера. Да, она казалась удивленной, но особой радости на ее лице не читалось. Прежде чем отойти от двери, она хмуро оглядела его и поставила стакан на книжную полку. Он не успел даже сказать, что любит ее, или пожелать удачи, как она начала сама.
— Что это ты тут делаешь? Ты же знаешь, что именно сегодня я не могу быть с тобой ночью. Что это с тобой? Ты что, пьян?
Ну что на это можно было ответить? Он немного поглядел на коричневую жижу в миксере, а потом выдал ей самую очаровательную из своих улыбок и пожал плечами так, что заколыхался весь от макушки до пяток.
— Просто захотелось увидеть тебя. И пожелать тебе удачи, вот и все. — Он шагнул к ней, чтобы поцеловать, по она увернулась и выставила перед собой полный миксер, словно щит. — Как насчет поцелуя «на удачу»? — осведомился он.
Она задумалась. По ее лицу промелькнули тревога, деловитая озабоченность, а потом она улыбнулась и поцеловала его в губы. У ее поцелуя был вкус сои и меда, и еще — черт знает, что она там намешала в свой коктейль.