– Где же… – бормочет он и опускается на колени, чтобы заглянуть в ящик под раковиной. – Нашел.
Он вытаскивает бутылку с какой-то прозрачной выпивкой. Мне даже не хочется спрашивать, как она туда попала и кому принадлежала – или принадлежит до сих пор. Хардин вытирает бутылку о свою черную футболку, на ткани остается слой пыли. Судя по всему, бутылка пролежала под раковиной пару месяцев, не меньше.
Он возвращается в гостиную, не зная, что делать дальше, и я иду следом.
– Я знаю, что ты расстроен. Ты имеешь полное право злиться.
Я встаю прямо перед ним, отчаянно пытаясь привлечь его внимание. Он даже не смотрит на меня.
– Но давай вернемся в отель, пожалуйста. – Я тянусь к его руке, но он ее отдергивает. – Прошу, там мы сможем поговорить, и ты немного остынешь. Или ляжешь спать. Что угодно, только, пожалуйста, идем отсюда.
Хардин обходит меня и останавливается у дивана.
– Она лежала здесь… – Он указывает бутылкой на диван. Мои глаза жжет от наворачивающихся слез, но я сдерживаюсь. – И никто, черт возьми, их не остановил. Ни один из этих неудачников.
Он сплевывает и, открутив крышку непочатой бутылки, прижимает ее к губам, а затем, откинув голову назад, делает глоток.
– Хватит! – кричу я, делая шаг в его сторону.
Я уже готова вырвать у него из рук эту бутылку и разбить ее о кафельную плитку. Лишь бы он больше не пил. Не знаю, сколько еще алкоголя сможет принять его организм, прежде чем он вырубится.
Хардин делает еще один большой глоток и останавливается. Вытерев тыльной стороной ладони пролившиеся капли со рта и подбородка, он ухмыляется и переводит взгляд на меня – впервые с тех пор, как мы зашли в дом.
– Почему? Тоже хочешь?
– Нет… Хотя да, хочу, – лгу я.
– Жаль, Тесси, на двоих не хватит, – бормочет он, поднимая огромную бутылку.
От его слов меня бросает в дрожь – так меня называл отец. В бутылке, должно быть, не меньше литра какого-то пойла – этикетка стерлась и наполовину оторвалась. Интересно, как давно он ее там спрятал? В один из тех одиннадцати дней, худших в моей жизни?
– Уверен, тебе все это нравится.
Я отхожу от него и пытаюсь придумать какой-нибудь план действий. Вариантов не много, и меня начинает охватывать страх. Конечно, он никогда не причинит мне вреда. Но я и понятия не имею, что он может сделать с самим собой. А я совершенно не готова к очередному скандалу. В последнее время я слишком привыкла к Хардину, который худо-бедно контролирует себя: ехидному и иногда угрюмому, но не исполненному ненависти. Этот блеск налитых кровью глаз слишком знаком мне, и я вижу, как в их глубине зарождается злоба.
– Почему это должно мне нравиться? Я терпеть не могу, когда ты такой, и хочу, чтобы ты никогда не испытывал боли, Хардин.
Слегка усмехнувшись, он отводит бутылку в сторону и проливает немного жидкости на диванные подушки.
– Ты знала, что ром – самое легковоспламеняющееся спиртное? – мрачно спрашивает он.
У меня в жилах застывает кровь.
– Хардин, я…
– Это чистый ром. Очень крепкий. – Он продолжает обливать диван, его голос становится неразборчивым, медленным и пугающим.
– Хардин! – повышаю я тон. – Что ты собираешься сделать? Сжечь дом? Это ничего не изменит!
– Тебе лучше уйти. Спички детям не игрушка, – ухмыляется он, отмахнувшись.
– Не разговаривай со мной так!
Я смело, но все же с некоторой опаской протягиваю руку и хватаюсь за бутылку. У Хардина раздуваются ноздри, и он пытается ослабить мою хватку.
– Отпусти. Сейчас же, – цедит он сквозь зубы.
– Нет.
– Тесса, не вынуждай меня.
– Что, Хардин? Подерешься со мной из-за бутылки рома?
Опустив взгляд на бутылку, которую мы тянем в разные стороны, будто канат, он открывает рот от удивления, его глаза округляются.
– Отдай ее мне, – требую я, ухватившись покрепче.
Бутылка тяжелая, и Хардин мне ничуть не уступает, но адреналин зашкаливает, придавая мне сил. Выругавшись под нос, он разжимает пальцы. Я и не ожидала, что он сдастся так легко. Как только он перестает держать бутылку, та выскальзывает из моей руки и падает на пол, ром проливается на старый паркет.
– Оставь все как есть, – говорю я, хотя сама тянусь за бутылкой.
– В чем проблема-то?
Он успевает схватить ее раньше меня и снова льет ром на диван, затем обходит комнату по кругу, оставляя за собой горючий след.
– Эту дерьмовую лачугу все равно снесут. Считай, я делаю новым хозяевам одолжение. – Посмотрев на меня, он легкомысленно пожимает плечами. – Дешевле выйдет.