Я обнимаю его в потрясённом молчании, и в ушах у меня так сильно звенит, что я даже поражаюсь, что слышу его шепот:
— Прости, Фрейя. Прости, что я скрыл это от тебя. Мне так жаль, что моя реальность теперь такова. Но я уже сходил к доктору, и это не физическое, а психологическое. Ну то есть, ты же видела, что случилось той ночью, что мы смогли разделить, пока были в отпуске. Это возможно, но чаще всего на это требуется время и расслабление и… — он тяжело вздыхает, мягко целуя меня в живот. — Я не позволю, чтобы это помешало нам завести семью, я обещаю…
— Эйден, — я опускаюсь на колени и обхватываю его лицо, глядя ему в глаза. — Я тебя люблю.
Он моргает, опуская взгляд, и я крепче сжимаю его лицо.
— Посмотри на меня, — шепчу я. Он медленно поднимает глаза. — Мы найдём способ пройти через это. Как любовники. Как семья. Пожалуйста, пожалуйста, пойми, что моя грусть сейчас вызвана лишь тем, что ты тащил это всё на себе, тогда как я могла бы разделить это бремя с тобой.
— Я хочу завести с тобой семью, Фрейя. Я обещаю.
Я улыбаюсь.
— У тебя уже есть семья со мной.
— Ты поняла, что я имел в виду, — говорит он. — Я не хотел тебя разочаровывать, потому что я знал, что бы ты сделала. Ты бы сказала, что мы можем повременить с ребёнком, хотя я знал, как сильно ты хотела ребёнка… и я тоже хотел ребёнка. Это так сильно сбивало с толка. Иногда я просто чувствовал себя онемелым, будто не мог среагировать, даже если хотел тебя, даже если хотел лишь близости. В другие разы я начинал, а потом какая-то дерьмовая мысль вторгалась в мою голову. А временами я просто не мог… закончить.
Он утыкается лицом в ладони.
— И всё это сделало невозможным зачатие. Так что я сосредоточился на всём остальном, что подготовило бы нас к ребёнку, и я надеялся, что найду какой-то способ исправить. Я не мог придумать, как сказать тебе правду, но так, чтобы защитить тебя от боли этой правды.
Я обвиваю его руками и целую в щёку, мокрую от моих и его слёз.
— Мне так жаль, Эйден.
— Почему? — хрипло спрашивает он. — Это не твоя вина.
— Эйден, мы сделали это, мы оба. Этот извращённый танец из вечных попыток исправить себя и защитить друг друга от тех частей, что исправить не получалось. Мы оба это делали. Ты скрывал свою тревожность, своё раздражение из-за твоего тела. Я притупляла себя, скрывала от тебя свою боль. В эту игру всегда играют двое, чем мы и занимались. Но больше не будем.
Его глаза удерживают мои.
— Хотелось бы мне, чтобы всё было не так.
— Знаю. Но мы найдём способ пройти через это вместе, — я прижимаюсь своим лбом к его. — Обещаю.
Я не говорю ему, что мы всё исправим. Или что это неважно. Потому что я не буду давать обещаний или приуменьшать, что это означает для него или для нас. Потому что теперь я знаю, что не надо. Я выучила, что любовь устроена не так.
Я поняла, что мера любви — это не то, насколько вы оба «в порядке», и не то, как быстро вы отбиваете всё, что швыряет в вас жизнь. Истинное испытание любви, мера её силы — это храбрость быть честным, готовность посмотреть в глаза самым сложным моментам и сказать «Даже если тут ничего не поделаешь, хотя бы у меня есть ты».
— Иди сюда, — я переплетаю наши пальцы и встаю с коленей. Эйден встаёт со мной, выглядя неуверенным и таким красивым — дикие тёмные волосы, бездонные и синие как океан глаза, сильная линия носа и мягкие полные губы, прячущиеся под бородой.
Встретившись с ним взглядом, я берусь за подол его футболки и поднимаю, проводя ладонями по его груди. Остановившись на грудных мышцах, я тру большими пальцами его соски, отчего воздух шумно вырывается из его лёгких. Ладонь Эйдена зарывается в мои волосы и сближает наши губы. Запрокинув мою голову, он проводит носом по моему, затем шепчет:
— Фрейя… я так сильно тебя хочу, но я не знаю… — он хрипло вздыхает. — Я не знаю, что случится.
— Я тоже, — шепчу я. — Я лишь знаю, что я тебя хочу. Только тебя, вот и всё. Не меньше, чем ты хочешь меня.
— Но если я не смогу…
— Если ты не сможешь, — тихо говорю я, — мы насладимся всем, что случится. А потом вместе разберёмся с остальным.
Он смотрит мне в глаза.
— Я тебя люблю.
Я мягко улыбаюсь и целую его — буквально невесомое касание губ. Его хватка в моих волосах становится крепче, и я льну к нему, обвиваю руками его талию, нежно глажу твёрдые мышцы спины, гладкую тёплую кожу.
— Я тоже тебя люблю, Эйден.
Застонав, он отстраняется, сдёргивает футболку через голову и бросает назад.
Я разеваю рот.
— Ты только что бросил предмет одежды. Не сложил. Даже не положил на кровать.