Райдер наклоняется, опираясь локтями на колени.
— Чего такого она хочет от тебя, что ты не можешь ей дать, работая над этим проектом?
Моё сердце оглушительно стучит. Я пытаюсь придумать, как сказать это, не говоря прямым текстом.
— Я… я… — нервно сглотнув, я смотрю на свои руки. — Я осознал, что то, как я работал, чтобы обеспечить нас, делает её несчастной, но она хочет создать семью, и это было необходимо. Я думал, что могу просто поднапрячься и выложиться на полную, а потом всё будет хорошо. Но всё это обернулось против меня, и мне ненавистно это осознавать. Потому что всё это делается ради её счастья. Я всегда хотел лишь защитить её счастье.
— А как же твоё счастье? — спрашивает Вигго. — Работа в таком режиме делает тебя счастливым?
— Счастливым? Бл*дь, да я просто пытаюсь выжить, — правда вырывается из меня, и Боже, что бы я сделал, чтобы затолкать её обратно.
— Выжить? — Оливер кладёт ладонь на моё плечо. — Эйден, что ты имеешь в виду? У тебя отличная работа. У Фрейи тоже. Вы оба здоровы, у вас есть крыша над головами…
— Вы не понимаете, — говорю я, вскакивая со стула, и мои лёгкие лихорадочно раздуваются. — В-вы не понимаете давление, б-бремя всего этого. Я не вырос с таким отцом, как у вас. У меня отца не было. Моя мама весь день убирала чужие дома. Я посещал школу, сам приходил домой, сам готовил себе ужин, делал домашнюю работу. Мама приходила домой, подтыкала мне одеяло, а потом шла работать позднюю смену в круглосуточной закусочной, а наш сосед напротив прислушивался, всё ли нормально, пока я спал один.
Глаза Оливера отягощаются печалью. От этого у меня бегут мурашки.
Я смотрю на братьев и вижу практически одно и то же во всех их взглядах.
— Мне не нужна ваша жалость, ваше беспокойство или ваше чёртово вмешательство. Мне просто нужно, чтобы вы поняли, чему я противостою: у меня тревожное расстройство. Я всё катастрофизирую. Но в то же время я чертовски амбициозен и решительно настроен не дать этому навредить моей любимой женщине.
— Я сейчас расшибаюсь в лепёшку, потому что у меня, в отличие от вас, нет подушки безопасности, на которую можно было бы рассчитывать. У меня никогда её не было. Фрейя заслуживает лучшего. Она заслуживает надёжности и безопасности, особенно если мы станем родителями. Тут я не могу идти на компромисс. У моей жены и будущих детей будет то, чего не было у моей матери и меня. Деньги на банковском счету и абсолютная защищённость. Чтобы если со мной что-то случится, они не…
Я стискиваю переносицу и стараюсь взять себя в руки. Мой пульс грохочет в ушах.
— Эйден, — тихо произносит Рен. Он встаёт и кладёт ладонь на мое плечо. — Ты прав. Мы не имеем ни малейшего понимания, каково это — вырасти в таких условиях, как ты, и мы не представляем, как это влияет на тебя в эмоциональном плане. Но Эйден. Такая семья? Такая подушка безопасности? Она у тебя уже есть.
Оливер тоже встаёт и любовно похлопывает меня по спине.
— У тебя есть мы.
— Это не то же самое, — бормочу я.
— Нет, приятель. Не верь в эту херню, — говорит Вигго, шарахнув книгой по столу. — Это убеждение, будто ты сам по себе, будто твой финансовый успех или провал равняется твоему успеху или провалу как мужчины. Это серьёзно травмирует, и это ложь, которой капиталистическое патриархальное общество хочет нас поработить.
Все братья моргают, уставившись на него.
— Вау, Вигго, — тянет Райдер. — За живое задело, да?
Вигго всплёскивает руками.
— Это правда! Жизнь достаточно сложна и без этого брутального финансового давления, которое общество оказывает через токсичную маскулинность. И это ещё сложнее для того, кто ведёт неравный бой с тревожностью, как это делает Эйден каждый сраный день.
Он поворачивается ко мне.
— Неважно, что бы ни принесла жизнь, какие бы тяготы ни настигли, ты будешь окружён людьми, которые любят тебя и готовы помочь, Эйден. Людьми, которые знают — ты сделал всё возможное, чтобы справиться. Сложности не делают тебя худшим мужчиной или худшим мужем для Фрейи. Сложности означают, что ты храбр. Что ты не пасуешь перед жизнью и стараешься. И этого достаточно, приятель. Более чем достаточно.
Люди, которые не выросли в таких условиях, как я, всегда так говорят. Они думают о своей стороне ситуации — милосердные решения проблемы и то, какими они щедрыми будут в худшей ситуации, ибо «Само собой! Для этого и нужна семья!». Но они не понимают, каково это — чувствовать себя столь беспомощным в системе, где так легко остаться незамеченным. Каково это — когда свет выключают, и тебе приходится лихорадочно искать ресурсы, доказывать своё отчаянное желание. Они никогда не пытались расплатиться картой, на которую переводится пособие, и не видели, что платёж не прошел. Они не понимают, что я защищаю от этого не только себя — прежде всего я защищаю Фрейю и этого ребёнка, которого мы хотим родить. Чтобы им никогда не приходилось беспокоиться и столкнуться с тем, с чем имел дело я. Потому что я обещал любить Фрейю. А любовь не бросает; любовь не оставляет благополучие жены и ребёнка на милость окружающего мира. Любовь защищает, обеспечивает и готовится к худшему, чтобы когда это худшее настало, они были в безопасности.