Я всё ещё покупаю себе мороженое с шоколадной помадкой в те дни, когда всё становится чересчур. Я сижу в машине, ем мороженое и напоминаю себе, как далеко я зашёл, как много препятствий преодолел. Я говорю себе, что если преодолел всё в прошлом, то и сейчас справлюсь.
— Что ж, дети, — говорит мама, когда они снова возвращаются в прихожую. — Надеюсь, вы весело проведёте время. Ты слишком усердно работаешь, Эйден. Отпуск пойдёт тебе на пользу.
— Ах, я в порядке. Но предвкушаю возможность отдохнуть.
Я улыбаюсь маме — птичьи косточки, мягкие серо-зелёные глаза, седые волосы, практично подстриженные до подбородка — и принимаю её объятие, нежно обнимая в ответ. От неё пахнет свежевыстиранным бельём, корицей и мятой, как всегда, и это вызывает во мне горько-сладкую волну ностальгии. Редкие воскресные утра с раскраской за столом. Те несколько раз, когда она зарабатывала хорошую сумму, и мы покупали пончики, а потом шли купить одежду, подходящую по размеру, и кроссовки, в которых мне казалось, что я хожу по облаку. Я цеплялся за эти яркие моменты среди множества ночей, когда я сквозь щёлочку в двери спальни смотрел, как она стояла на кухне, повесив голову, и её плечи тряслись от безмолвных рыданий.
Мне было семь, когда я впервые застал её плачущей вот так. И тогда я поклялся, что как только мне представится возможность, я сделаю жизнь лучше. Для неё. Для меня. Для всех, кого я когда-либо любил.
— Идите уже, — говорит мама, выгоняя нас. — Поезжайте спокойно. Мы с Горчицей и Репкой присмотрим тут за всем.
Фрейя улыбается и берётся за ручку своего чемодана.
— Клички съедобные, да, Мари, но они Огурчик и Редиска.
— Да и пофиг, — мама машет рукой. — Кошки тупые как валенки. Они поймут, что я кормлю их и выгребаю их дерьмо.
Я массирую свою переносицу.
— Ещё раз спасибо, — говорит Фрейя, обнимая её на прощание. — Помни, список на холодильнике, в нашей комнате есть его копия. Чистое постельное бельё на кровати, и если что-то понадобится, не стесняйся взять.
Мама кивает.
— Супер. Стриптизёры придут в десять, и я непременно посмотрю кучу порнухи по платным каналам.
Я роняю руку.
— Мама!
Она смеётся и шлёпает себя по колену.
— Просто стараюсь тебя расслабить, — положив ладони на мои плечи, она сжимает и всматривается в мои глаза. Её пальцы поднимаются к моему лицу и проходятся по моей бороде, от которой я почему-то до сих пор не избавился после Вашингтона.
— Что такое? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— С ней ты похож на него, — тихо говорит она.
Меня окатывает отвращением. Мне ненавистен тот факт, что я уже осознал своё сходство с ним. Я вообще не похож на маму. Но я всё равно не хочу слышать, что во мне есть нечто общее с отцом. Как обычно, она читает между строк.
— Я сказала, что ты выглядишь как он, вот и всё, Эйден. Он был очень привлекательным. Думаешь, я запала бы на кого-то, помимо красавчика? Я в свои дни была просто огонь.
Фрейя широко улыбается, отчего в уголках глаз образуются морщинки.
— Ты до сих пор огонь. Я понятия не имею, почему ты ни с кем не встречаешься, Мари.
Мама не отвечает, глядя на меня и обхватывая моё лицо ладонями, а потом говорит:
— Люблю тебя. Береги себя.
Я кладу свою ладонь поверх её.
— Обязательно. Я тоже тебя люблю.
Притянув маму к себе, я крепко обнимаю её, пока она не начинает ворчать и не отталкивает меня. Когда я отпускаю, она вытирает глаза и выгоняет нас за порог.
Фрейя, конечно же, обнимает и целует котов на прощание, а потом мы выходим, грузим чемоданы в машину и едем с опущенными окнами под расслабленный плейлист, который она составила. Когда нет необходимости сохранять лицо перед моей мамой, тепло Фрейи меркнет как солнце за густыми серыми тучами. Она прислоняется к дверце машины и смотрит в окно, погрузившись в прохладное молчание.
Я крепче стискиваю руль, делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на дороге.
Тут красиво. Так красиво, что ради этого почти стоило пять часов умирать на самолёте.
Ладно, на самом деле я не умирал, но был настолько несчастен, что мог бы и умереть. Я слишком начитался статистики по смертности и крушениям самолётов, что это убило практически всё удовольствие от полёта первым классом. Я трижды перепроверил ремень безопасности Фрейи, убедился, что все наши средства спасения на месте, и больше пяти раз спрашивал, в порядке ли она.