Но Фрейя меня знает. Даже будучи явно сердитой, она терпеливо отвечала каждый раз, даже пошла навстречу и пошагово прошлась по плану, что делать в случае чрезвычайной ситуации, чтобы я точно знал — мы не будем той парой, которая не сумела найти спасательные жилеты, когда самолёт начал падать в Тихий океан.
Она также взяла с собой книгу, в которую впоследствии уткнулась носом. Я надел на себя одну из тех шейных подушек, нацепил солнцезащитные очки и приказал себе спать, но конечно же, у меня не получилось. Примерно четыре секунды я держал глаза закрытыми и представлял успокаивающие вещи, а потом подумал об одной глючной детали интерфейса в приложении, о которой забыл сказать Дэну. Проклятье.
После тихого схода с самолёта и поездки до дома, я стою под душем и смываю с себя следы самолёта (ибо это же я, и я гермофоб), наслаждаясь видом на изумительный пляж из ванной. Покачивающиеся пальмы. Лазурные волны. Светло-золотистый песок и сапфирово-синее небо, которое простирается над океаном. Я делаю глубокий вдох, который тут же вырывается обратно, когда Фрейя входит в ванную.
На ней красная пляжная накидка, которая контрастирует с её слегка загорелой кожей. Накидка достаточно короткая, чтобы немедленно привлечь моё внимание, но достаточно прозрачная, чтобы мой разум бушевал, перебирая варианты того, что таится под ней. Я хочу стянуть эту лёгкую ткань с её плеч и смотреть, как она сползает по её роскошным изгибам. Я хочу сжать её мягкую округлую задницу и потереться о неё, напомнить Фрейе, как она влияет на меня, как я отчаянно хочу очутиться в ней, почувствовать максимальную близость.
Но я не могу. Потому что я ужасно боюсь, что в процессе рой мыслей и беспокойств затопит мой мозг, лишив моё тело того голода, что заставляет меня тянуться к ней, что делает моё тело твёрдым и отчаянным.
И даже если бы я хотел, доктор Дитрих сказала «никакого секса».
«Есть и другие способы заставить твою жену кричать от экстаза, не используя твой член, Эйден».
О да, есть. И я хочу использовать их все. Но язык тела Фрейи сейчас говорит не «соблазни меня». Он говорит «дотронься до меня, и попрощаешься со своими яйцами».
Мой взгляд скользит выше по её телу и застывает. Должно быть, она надела его перед уходом, но я заметил только сейчас. Она снова носит кольцо в носу. Она сняла его несколько недель назад, пробормотав что-то про желание быть воспринятой всерьёз перед повышением. Я оплакивал его потерю, потому что с этим изящным серебряным колечком в носу, с короткими небрежными волнами волос и великолепным лицом, она выглядела такой горячей, крутой и красивой. Она выглядела как Фрейя. А когда она сняла пирсинг, возникло такое чувство, будто она отложила в сторону часть себя, что делала её счастливее всего. Ту свободную, орущую в караоке и не терпящую никакой фигни женщину внутри неё.
Теперь пирсинг вернулся. И я гадаю, вдруг та часть её, что ей приходилось подавлять, тоже вернулась. Я надеюсь на это.
Фрейя заканчивает наносить солнцезащитный крем на лицо и замечает, что я смотрю на неё. Наши взгляды встречаются в отражении зеркала.
— Увидимся там, — коротко говорит она.
Затем уходит. Я упираюсь лбом в стенку душевой кабины и делаю воду ледяной.
Вытершись и надев плавки, я спускаюсь по лестнице и осматриваю дом. Когда мы приехали сюда, я целиком зациклился на том, чтобы помыться, и мало внимания уделил дому, но теперь я вижу, что он великолепен. Просторный, но вместе с тем уютный, с большими окнами с обеих сторон. Стены холодного белого оттенка, балки и полы из тёмной древесины. Ткани и картины тёплых и гостеприимных природных тонов, мебель в стиле 1950-х, множество благоухающих комнатных цветов с яркими лепестками и блестящими тёмно-зелёными листьями. Я с завистью смотрю на большой L-образный диван карамельного цвета и впитываю тишину. Мне хочется вздремнуть. Но мне стоит пообщаться со всеми на берегу. А вздремнуть всегда можно на солнце.
Закончив осматривать гостиную, я поворачиваюсь к открытой зоне столовой и кухни и иду вперед, но тут воздух пронзает долгий непристойный свист.
Я застываю, затем медленно оборачиваюсь через плечо.
В дальней стороне гостиной, в тёмном углу сидит попугай, которого я каким-то образом пропустил, и раскачивается на своей жёрдочке. Большой зелёный попугай, который резким движением склоняет голову набок и смотрит на меня.
Я оглядываюсь по сторонам, ожидая, что кто-то из Бергманов выскочит из-за угла и засмеётся над своим уморительным розыгрышем. Ха-ха. Давайте перепугаем Эйдена подкатывающим к нему попугаем.