Я опять начинаю отстраняться, но он останавливает меня, обхватив ладонями мои плечи.
— Фрейя.
— Эйден.
Он хрипло сглатывает.
— Прости. Когда я тем вечером отвлёкся на телефон… я чувствую себя ужасно. Прости меня.
Оттолкнувшись от песка, мы плывем сквозь накатывающую волну и позволяем ей прокатиться мимо нас к берегу.
— Ты и тогда извинился.
— Но ты явно до сих пор злишься.
И обижена. Смущена. Унижена.
— Ну, Эйден, ты отвлёкся на телефон, когда уже наполовину стянул с меня футболку, и я готова была испытать оргазм на кухонном столе, так что да, это не лучшим образом влияет на самооценку.
— Фрейя, я же попросил прощения, и я сделал это искренне. Это никак не связано с твоей желанностью.
Я глухо смеюсь.
— Ладно. Вот только твои действия говорят об обратном. Уже многие месяцы. Одно дело — сказать мне, что твое либидо снизилось, но твоё либидо включает и объятия, Эйден? Настоящие тёплые объятия? Поцелуй перед сном? Совсем немножко ласки и честности? Это всё, чего я хотела. Мне не нужно, чтобы меня затрахали до полусмерти, но я не думаю, что прошу слишком многого, говоря о базовом проявлении привязанности к любимой женщине.
Он вздыхает, проводя рукой по рту и бороде. Я смотрю на него, на этого мужчину, который выглядит в точности как тот, за кого я вышла замуж, но в то же время как будто совершенно иначе.
Как такое происходит? Как можно связать себя с кем-то на всю жизнь, зная, что вы оба изменитесь? Как обещать друг другу «пока смерть не разлучит нас» и «долго и счастливо», зная, что рушащихся браков больше, чем тех, что остаются вместе до конца?
Ты говоришь себе, что это другое. Что вы другие.
Но это не так. Мы просто Фрейя и Эйден, дрейфующие в Тихом океане и не имеющие ни малейшего представления о том, как закончится наша история. Мне ненавистно не знать. Мне ненавистно хотеть его и бояться того, что случится, если я поддамся. Я так устала, устала испытывать боль и существовать в этом двойственном, дерьмовом брачном чистилище.
Будто чувствуя мою готовность дать дёру, Эйден мягко тянет меня в более глубокую воду, где волны мягко накатывают, а не сокрушительно разбиваются о берег.
Его глаза всматриваются в мои.
— Фрейя, я облажался. Работа меня захлестнула. Я позволил ей слишком увлечь меня. И у меня рефлекторная привычка сразу тянуться к телефону, поскольку я беспокоюсь, что пропущу какое-то безотлагательное сообщение от Дэна насчёт приложения. Дело вовсе не в том, что я тебя не хочу. Но я слышу тебя. Я понимаю, что ты говоришь. Что моё поведение это не отражало. Уже давно. И я сожалею об этом.
Я переворачиваюсь на спину и мягко дрейфую, поскольку теперь мы в более спокойных водах. Взгляд Эйдена пробегается по моему телу, и он хрипло сглатывает. Я еле сдерживаю улыбку мстительного удовлетворения.
— Я уже приняла твои извинения.
— Но я до сих пор страдаю от последствий.
Боже, мужчины иногда реально не понимают. Они хотят, чтобы извинения стирали боль. Но на исцеление от боли требуется время. Ты можешь простить и всё равно чувствовать боль, пока оправляешься от раны.
— Видимо, — говорю я ему. — И твоё наказание продолжится завтра.
— А что завтра? — спрашивает он настороженно.
— У мальчиков есть на тебя планы, как только Уилла и Райдер прибудут сюда.
— О нет, — стонет он.
— О да.
— Проклятье, — бормочет он, ныряя под воду и всплывая обратно.
Мой взгляд предательски устремляется к Эйдену, к воде, стекающей по его твёрдой груди, когда морской бриз проносится между нами, и его плоские тёмные соски напрягаются. Это напоминает мне о том, как он дрожит, когда мой язык проходится по ним, когда моя ладонь опускается по его животу…
Вода подо мной колышется, будто напоминая. «Приди в себя».
— Ты всегда можешь не пойти с ними, — говорю я ему, следя, чтобы мой тон звучал ровно и невозмутимо. — Уверена, тебя ждёт работа.
— Фрейя, ты можешь прекратить подколки про работу? Иисусе.
Я бросаю на него ледяной взгляд.
— Ты прав. С чего это я взяла, что ты планируешь работать?
Его левый глаз подёргивается. Характерный признак, что я реально задела его за живое. Он прижимает палец к веку.
— Я сказал Дэну, что буду доступен изредка.
— Изредка, — скептически повторяю я. — Хм. Ну, лишь бы ты улыбался в присутствии моих родителей, о большем я и не прошу.