— Эйден, — говорит она. — Всё так вкусно. Ты где это взял?
— В ресторане поблизости. Тут ещё есть «Голубые Гавайи», — я открываю сумку-холодильник. — Вот, — достав стеклянную банку с крышкой, я кладу туда трубочку, крохотный зонтик и наконец розовый цветок гибискуса. Затем подношу к губам Фрейи. — Вуаля.
— Как красиво. Спасибо, — она делает большой глоток и улыбается. — А твой коктейль где?
Я поднимаю бутылку газированной воды и чокаюсь с её коктейлем.
— Ваш покорный слуга за рулём.
Напевая себе под нос, Фрейя мягко забирает вилку и пробует содержимое всех оставшихся контейнеров. Затем накалывает кусочек рыбы и поворачивается в моих объятиях, поднося вилку к моему рту.
— Попробуй.
Пока я смотрю на неё, мою грудь сдавливают эмоции — она так легко делится тем, что приносит ей радость. В этом вся Фрейя. Вся она.
Выражение её лица замирает.
— Что такое?
Я хватаю её запястье прежде, чем она успевает его опустить.
— Просто… выражение на твоём лице. Я скучал по нему, — она склоняет голову набок, изучая меня. — Счастье.
Её глаза переполняются слезами, и она быстро стирает их прежде, чем они успевают пролиться.
— Извини, — шепчет она.
— Это я должен извиняться, Фрейя, — я обвиваю её рукой и целую в макушку. — Я очень сожалею.
Несколько долгих тихих моментов она позволяет мне обнимать её, пока я сцеловываю её слёзы. Когда я ослабляю объятия, она нетвёрдо улыбается, затем смотрит на пикник.
— Это… так очаровательно, Эйден. Спасибо.
— Спасибо, что доверилась мне, когда я сказал тебе закрыть глаза и повёз на другую сторону острова.
Она слегка смеётся и потягивает коктейль.
— Естественно, я тебе доверяю.
Накрыв её щёку рукой, я мягко целую её.
— Я не воспринимаю твоё доверие как должное. Последние несколько месяцев вовсе не способствовали доверию. Они вообще ничего не упростили. И за это я прошу прощения.
Опустив взгляд, Фрейя водит пальцем по песку у края нашего одеяла.
— Зигги вчера сказала кое-что, что мне запомнилось.
— И что же?
Она задумчиво морщит лоб.
— Она сказала, что легко говорить кому-то, чтобы тот открыто говорил о боли, но это сложно сделать, когда твоя боль кажется постыдной или… пугающей. Это заставило меня подумать о том, как страшен для тебя провал. Какой дорогой ценой он обходился тебе в детстве и молодости. Провал для тебя и провал для меня — это абсолютно разные вещи. Я хотела, чтобы при столкновении с риском ты вёл себя так, как я, и доверил мне эти страхи. Но когда ты в прошлом чувствовал угрозу или уязвимость, тебе приходилось полагаться на себя, чтобы выжить. Вместо того чтобы помнить об этом, я восприняла это на свой счёт.
Моё сердце гулко ударяется о рёбра. Я провожу ладонью по её руке и сжимаю её ладонь.
— Я рад, что провал значит для тебя не то же самое, что для меня, Фрейя.
Она смотрит мне в глаза, смаргивая слёзы.
— Мне бы очень хотелось, чтобы тебе не приходилось расти в такой обстановке, Эйден. Мне это ненавистно.
— Я знаю. Но это в прошлом. И посмотри, что есть у нас теперь. Посмотри на всё, что перед нами, — я целую её в висок. — Я бы прошёл через это тысячу раз.
— Почему? — спрашивает она.
— Потому что это часть того, что привело меня к тебе. Ты стоишь всего этого.
Она утыкается лбом в мою грудь и слегка водит головой туда-сюда, обвив рукой мою талию.
— Мне жаль, что я не поняла. Когда мне показалось, что ты отстранился, я отстранилась сама вместо того, чтобы пойти за тобой следом. Так и надо было сделать.
— Тебе было больно, Фрейя, — тихо говорю я. — Ты не должна была оказываться в ситуации, когда тебе пришлось гоняться за мной.
Между нами воцаряется тяжёлое молчание, если не считать шелеста океанского бриза в пальмовых листьях, угрожающего задуть наши маленькие свечки.
— И всё равно. Мы оба впредь будем лучше, — решительно говорит Фрейя и поднимает мизинчик, когда я обнимаю её крепче. — Обещаешь?
Я обхватываю её мизинец своим и целую то место, где встречаются наши пальцы.
— Обещаю.
— Я объелся, — стону я.
Фрейя удовлетворённо вздыхает.
— Я тоже. Это было невероятно.
Мы лежим на одеяле и смотрим в ночное небо, мерцающее звёздами.
— Я не могу привыкнуть к тому, какое ясное здесь небо, — тихо говорит она. — Столько всего видно. Потрясающе.
Я смотрю на неё, на ошеломительную красоту её лица — длинный прямой нос с блестящим серебряным колечком, резкие линии скул, по которым я бесчисленное множество раз проводил пальцами, мягкие и полные губы, которые сейчас задумчиво поджались.