— Что произошло? Как ты здесь оказалась? — у меня так много вопросов, но пока ни одного ответа.
— Я решила вчера заскочить к тебе после работы, но увидела полицейских, шарящих у тебя в квартире, лужу крови посреди гостиной и общий беспорядок. Сначала сама чуть в обморок не завалилась, подумав, что тебя убили. Но, как оказалось, кровь не твоя, а этого подонка. Он, кстати, тоже в этой больнице отдыхает. Как по мне, я бы оставила его там, где нашли, истекать кровью. Но врачи, к сожалению, спасают всех.
— Крис жив? — спрашиваю чисто машинально, не желая ничего о нем знать. Мне плевать на него и на его жалкую жизнь.
— Жив, говорю же тебе. Правда, не совсем здоров, — хихикает Ди. — Ну ты, подруга, даешь… — тянет она, озорно глядя на меня. — Знаешь, даже в самых смелых мечтах я бы не смогла сделать того, что сделала ты. Теперь он до конца жизни будет писать через трубочку.
— Он получил по заслугам, — сухо отвечаю я, вспоминая события вчерашнего дня. Миллион мыслей не дают сосредоточиться на происходящем, поэтому я прошу подругу: — Дейзи, прости, но я устала и хочу немного поспать. Пожалуйста, попроси Доминика пока не заходить ко мне. И тебе нужно отдохнуть и принять душ. Едь домой, со мной ничего не случится.
— Кэтти, я не…
— Ди, прошу тебя, не спорь, у меня нет сил для этого. Со мной все будет в порядке, вот увидишь. Здесь куча врачей. — Я пытаюсь слабо улыбнуться, и она сдается. Мне нужно подумать о моей жизни, что у меня было и что будет. Не знаю к какому решению я приду, но мне необходимо одиночество для того, чтобы сделать все правильно. Нужно очистить мысли от всего, а пока кто–то находится рядом — я уверена — над здравым смыслом верх возьмут эмоции. И потом закрутится все сначала.
— Хорошо, поспи. Но как только я приму душ и переоденусь, сразу же примчусь к тебе. За Ника не волнуйся, я все ему обьясню, он тебя не побеспокоит.
— Спасибо тебе, — мой голос дрожит, а глаза наполняются слезами. — Ты — самое дорогое, что есть у меня. Не знаю, что я такого сделала, чтобы заслужить такую подругу, как ты.
— Ничего ты не делала, ты просто всегда была собой. — Дейзи вытирает мои слезы и крепко обнимает. — Я люблю тебя, Кэтти.
— Я тоже люблю тебя, Ди — шепчу я в ответ.
— А теперь прекращай плакать и спи. Я скоро вернусь. — Дейзи целует меня в лоб и уходит.
***
Глядя на белые стены больничной палаты, ко мне в который раз приходит осознания факта, что как прежде уже ничего не будет. Я не смогу вернуться в свою квартиру и жить так, будто ничего не произошло. Меня начинает трясти от негодования, злости и бессилия. Черные точки мелькают перед глазами, и я понимаю, что в шаге от потери сознания. Кардиомонитор показывает, что мой пульс первысил отметку ста сорока ударов в минуту, и противный писк становится все сильнее. Пытаюсь взять себя в руки, дышу ровно и глубоко, но ничего не получается. Моя голова сейчас расколется на сотни маленьких кусочков от мыслей, роящихся в голове, как непослушные пчелы, я задыхаюсь, мне нужен воздух, спасательный кислород.
Срываю с себя все капельницы и пульсометр, из–за чего на мониторе появляется четкая, ровная линия. Это значит, что у меня остановилось сердце и скоро сюда заявится медсестра и бригада реаниматологов. Мне нужно убираться отсюда, как можно скорее. Накидываю поверх больничной рубашки легкий бежевый кардиган, который висел на спинке стула, видимо, его забыла Дейзи, когда уходила от меня, и выхожу из белой комнаты, насквозь пропахшей медикаментами.
Сама не ведая куда направляюсь, машинально переставляю ноги, неосознанно с каждым шагом все больше приближаясь к нему. Такое ощущение, что сейчас я не принадлежу себе, мной руководит какая–то неведомая сила, направляет, ведет. Земля содрогается от ударов моего сердца, в то время, как иду по больничному коридору, в поисках таблички с именем ненавистного мне человека на двери палаты. Не знаю, как долго я шла и сколько имен промелькнуло мимо, но вдруг взгляд зацепился за до боли знакомые буквы, поставленные в правильном порядке.
Не оборачиваясь, не глядя, следует ли за мной кто–то или нет, я нажимаю на ручку и дверь приоткрывается, предоставляя взору мое прошлое и настоящее. Но не будущее.
Тихо закрываю за собой дверь и подхожу вплотную к подножью кровати, на которой спит Кристофер. Палата идентична моей, так же справа установлен кардиомонитор, где указано, что его сердце бьется спокойно и равномерно, давление и все жизненные показатели в норме. Из его тела торчит множество трубочек и капельниц, он выглядит слабым и беспомощным.
— Здравствуй, Кристофер, — говорю я достаточно громко, и мужчина вздрагивает всем телом. — Наконец–то мы поменялись местами.
Взгляд голубых глаз фокусируется на мне и он прищуривает взгляд.
— Ааа… П–пришла порад–доваться минутной победе? — тяжело дыша, замечает он, на мониторе видно, что его пульс начинает биться чаще.
— Ты ошибаешься, Крис, как ошибался все это время.
— И в чем же я ошиб–бался, по–твоему? — скалится мужчина.
— Что любил, что мог вернуть меня. Что мог сделать меня счастливой. Что я любила тебя, — добавляю тихо.
— Ах, ты ж дрянь, — тяжело сглотнув, шипит Кристофер. Я вижу, что ему очень больно, но он старается не показывать этого. Долгие годы, прожиты вместе, научили меня читать этого человека. — Это т–ты ошибаешься… Думаешь, что сделала меня долбаным имп–потентом, и на этом твои мучения закончены? Нет, моя сладкая, все только начинается…
— Все давно уже закончилось. Задолго до того, как ты явился ко мне домой без приглашения. И даже до того, как я первый раз попала в больницу. Сейчас я просто доказала, что могу за себя постоять. Я не принадлежу тебе, и ты больше никогда не сможешь причинить мне боль. Ни физическую, ни моральную. Я тебя предупредила.
Все, что хотела, я сказала, для меня точка поставлена, поэтому разворачиваюсь и направляюсь к выходу.
— Т–ты ничего н–никому не доказала. Все было иллюзией. Что разлюбила, что ушла от меня, что сможешь спокойно жить дальше. Ты создана для меня. Тебе от меня не спрятаться, я восстановлюсь, и ты будешь ублажать меня до конца своей жалкой жизни, наслаждаясь процессом, как и прежде. Будешь молить о том, чтобы я уделил тебе внимание и разрешил сосать мне. Медицина не стоит на месте, врачи обязательно что–нибудь придумают.
Резко развернувшись, от чего потемнело в глазах, подхожу к кровати.
— Я мечтала это сделать с тех пор, как ты первый раз надел на меня маску, — наклонившись, шиплю ему в лицо, указывая пальцем на его пах. Глаза в глаза, во мне не осталось ни капли страха перед этим мужчиной. Если честно, такой сильной я себя чувствую впервые в жизни. — Надеюсь, ты насладился каждой минутой моих представлений. Больше тебе не перепадет такого удовольствия, и ты больше не сможешь никому навредить. Ни мне, ни кому–либо еще. Тем, что у тебя осталось, уже не сделаешь больно.
— Н–не забывай, что есть еще с–страпон. Я выйду от–тсюда, и т–ты пожалеешь о т–том, что с–сделала, — прищурив глаза, запинаясь, говорит он.
И тут на меня как будто вылили ведро ледяной воды. Коктейль из адреналина, ненависти и ярости заполнил каждую частичку моего тела. Я перестала соображать где нахожусь и что делаю.
— Страпон, говоришь? — взревев, я изо всех сил дергаю за катетер и еще какие–то трубочки, что торчат из его полового органа, вырывая все наружу. Крис начинает орать, как дикий зверь, угрожая мне и проклиная. Схватившись за то, что осталось от его достоинства, он рыдает, как маленький мальчик, у которого все отняли, и качается по кровати, забрызгивая все вокруг кровью, мочой и еще какой–то бледно–желтой жидкостью. Картина омерзительная, но это волнует меня сейчас в последнюю очередь. — Если ты приблизишься ко мне хоть на шаг — откушу не только член, я перегрызу тебе горло. Только попробуй, и узнаешь, что я не шучу.