– Запретить я тебе не могу, – Аня пожимает плечами.
– Не можешь, – лукаво улыбаюсь.
– Я о твоём законном праве на еду, – она вздёргивает брови. Играется со мной. – А не о твоих руках на моей талии, – выдыхает. – Снова, Лука…
– Это же скоростной поезд, слегка заносит, – увиливаю, хоть и знаю, что она не позволит этого сделать.
– Заносит, – соглашается. – И не только поезд, Тавади.
Ого. И снова ты меня поразила, коварная Анна. Еще удивляется, что меня заносит!
– Значит, всё же узнала меня?
Она сейчас так уверенно смотрит на меня. Впервые за всё наше взаимодействие. И это тоже, чертовски, ей к лицу.
– Нет.
Что?
Девушка посмеивается и убирает мои руки со своей талии.
– Идём? – переводит тему.
Конечно, но я завис. У меня по всему телу пульсирующее покалывание от её недоговорок, протестов и… этого переменчивого взгляда. Что она творит?
Я пропускаю девушку вперёд и иду за ней.
– Значит, не объяснишь? – спрашиваю ещё раз, когда мы ждём пока откроются двери в тамбур.
Молчит и кусает свою губу. Идёт дальше. Еще одни двери.
– Ань?
Игнорирует. Я послушно следую за ней, а внутри разрывающее чувство. Хочу схватить её и прижать к стенке. Меня съедает любопытство. Словно что-то из детства – как загадка… от которой мучаешься и места себе найти не можешь. Аня…
Мы становимся в очередь. Я придвигаюсь к ней и нависаю сзади, она чувствует.
– Даже не спрашивай, – опережает меня тихо.
Ухмыляюсь. Вряд ли, получится, моя незнакомка.
Подходит наша очередь и Аня заказывает фреш-сэндвич с сыром и чай с лимоном. Я опережаю её попытку заплатить за еду и добавляю в заказ ребра барбекю с овощами, кофе и… десерт для неё. Стоило увидеть его в меню и я знал, что точно закажу. Оплачиваю под её недовольным взглядом и пока мы ждём еду, не удерживаюсь, чтобы не щелкнуть её по носику. От моих действий у девушки глаза удивлённо расширяются, а на щеках проступает лёгкий румянец.
Она отворачивается и сталкивается со взглядами пассажиров, которые поглядывают на нас. Наверное, ей становится очень неловко, потому что она уходит к свободному высокому столику возле окна. Я забираю заказ через пару минут и иду к ней.
– Спасибо, – принимает свой сэндвич и чай.
– Извини за это, – хмурюсь.
– За что именно? – бросает на меня игриво-недовольный взгляд.
Ну, точно не за щелчок. Не дождёшься, вредина.
– За узнаваемость, – подмигиваю.
– Не понимаю о чём ты, – отворачивается к окну.
– Наверное, просто угадала с фамилией, – подшучиваю над ней и принимаюсь за еду.
Аня качает головой и усердно пьёт чай. А после вздыхает и резко возвращает мне взгляд.
– Я не поняла, кто ты такой, ясно? – её зрачки расширяются. – Никогда я не интересовалась какими-то там Тавади! Я не фанатка, даже не думай! – она говорит это чуть громче, чем требуется и привлекает внимание тем самым. Сразу же осекается. И тянется ко мне, чтобы зашептать: – Я услышала эту фамилию от пассажиров и… – сжала губы. – …загуглила, – мне очень сложно скрыть свою глупую радость, правда. – Это вся история.
И пока она не успела отодвинуться, я так же тихо уточняю:
– То есть ты всё же заинтересовалась каким-то там Тавади?
Лукавая улыбка прорывается из меня наружу, за что я получаю пластиковой вилкой, которую она кидает в меня. Вилка отскакивает, и я смеюсь. Аня, кажется, злится. Надеюсь, что не всерьёз, ведь это всё правда очень забавно. Ничего страшного в этом нет. Мне просто… пожалуй, приятно.
Решаю попробовать снять напряжение:
– И что пишут обо мне в Гугле?
Девушка закатывает глаза и кусает сэндвич. Устремляет взор на проносящиеся дома, покрытые снегом.
– Ничего хорошего, – она так спешила это сказать, что даже еду не успела проглотить.
– Похоже стоит сделать выговор своему пиарщику, – шучу во всех смыслах, потому что личного пиарщика у меня нет. Публичность для меня второстепенна, я предпочитаю быть больше в искусстве и сопутствующих процессах..
– Разве это его вина? – фыркает и так сладко. – Что он может сделать, если ты такой?
– Какой? – делаю глоток чая.
Молчит.
Подумай хорошенько, красавица.
– Не умеющий держать руки при себе, – придумала.
– Почему должен? – знаю её это взбесит, но… камон, девочка, я же ничего плохого не сделал. Ничего, что могло бы тебе навредить или не понравится. Но видимо щелчок по носу всё еще не даёт покоя.