Пустая, выпитая вся.
В груди человека зияло отверстие.
Рядом был брошен деревянный пистолет. И все.
Первое занятие называлось "Описание места преступления".
Вот я сейчас, после многих лет, описал все, что запомнилось. Очевидный висяк, тайна. Рожа у покойника была такая, что он заслуживал именно пули, но никак не портвейна. И больше улик не было.
Еще под стеклами висели экспонаты: например, ржавый пулемет военных времен, который был предметом моих многочасовых медитаций.
Все это нам важно описывал главный подозреваемый, румяный коротышка в халате и с короткой бородкой, который не поставил моему другу зачет, и друг, выходя, сказал про него "козел тупорылый".
Это он верно сформулировал.
Впрочем, через несколько дней друг сел сам, и за дело. Обошлось без берез, но портвейн фигурировал.
Уплочено
Платная наркология - суровая штука. Там глаз да глаз за тобой.
Помню, зашел я тут. Грешный, но не по личной надобности. Так там у них санитары - в черных трико! Никаких халатов. Бритые люберы, кун-фу, антифа, наши. Здоровые лбы, бритые, попробуй дернись...
Гестапо из семнадцати мгновений жизни.
Меня еле выпустили, и то за пропуск.
А если заплатили за тебя, то лежи. Три дня, пять.
Коллега рассказал намедни: одного привезли, привязали - ну и лежи. Он через три дня обоссал и обосрал всю палату, но требовал одного - выписки...
- За три дни уплочено - ну и все! - орал он.
Он потом закурил в постели.
Обоссал ее, естественно.
Она затлела.
Его закутали в тленное тлеющее одеяло и опустили в ванну. Одеяло тлело.
- Все сильнее воняет-то, - заметил дежурный доктор, проходя мимо.
- Да нет!
- Да да!
Мокрое одеяло выбросили в мусорный бак, на помойку.
Минут через десять доктор шел мимо заново.
- А воняет-то сильнее! - заметил он, опытный диагност.
- Не может быть!
- Я вам что говорю?
Смотрят: помойка горит! Пылает она прямо вся.
...Четвертые сутки пылают станицы - это не про войну. И баба останавливает на скаку совсем не взбесившегося коня.
Бог не фраер
Решил один запущенный мужичок свести счеты с жизнью.
Пистолета нет.
Вешаться неохота.
Одна дорога - головой в стенку!
Ну и выломал себе височную кость.
Нейрохирург его похвалил.
- Трепанацию, - сказал, - сам себе сделал. А иначе там натекло бы - и все. А тут - готовое фрезевое отверстие.
Крыса
Крыса, если вживить ей кое-что в башку, в место удовольствия, и показать, что для получения этого удовольствия в виде морфия, скажем, нужно нажимать на педаль, усваивает это дело очень быстро. Так и трудится в поте лица, словно на беговой дорожке, лишь бы капало. Больше ее ни хера не интересует.
У нас за пятьсот рублей наркотам, у которых вен уже нету, ставят подключичные катетеры. Очень удобно: пробочку вынул, залил, заткнул. Многим нравится.
...Парнишка алкоголик и наркоман, у парнишки панкреонекроз - отмирание поджелудочной железы, дело дрянь, но парнишка чем-то симпатичен доктору. Забавный такой.
Решил полечить.
Поставил ему перидуральный катетер для введения обезболивающего лекарства лидокаин. Это такую трубку вводят в хребет, чтобы доходчивее было. И все чудесно. Время от времени подкачивал ему снадобье. Оно там растекается уж не помню, по каким путям-перепутьям, и хорошо, и не больно, и ниже все трубки все деревенеет.
Потом доктор сменился.
Новому доктору неохота было возиться, и он присобачил дозатор. Но сметливый парнишка быстро разобрался с дозатором, кнопочку там нашел - пипочку, чтоб лилось ему вечно, по щучьему веленью. И так блаженствовал.
Пока не растеклось вверх и не отнялись руки. Тут уж какая кнопочка.
Вынули ему все, пока до мозгов не доползло.
Тут идет парнишка по лестнице, несет в объятиях какие-то мешки с марлей или бельем, из пуза трубки торчат. Помогает персоналу. Видит первого доктора, хрипло ему:
- Ну, слышь, я спущу тебе пару тысяч, поставь обратно...
Повод повеселиться
Перешел я на третий курс, и началась у нас настоящая медицина.
На первой лекции по общей хирургии все заранее гудели: у-у-у. Потому что стол в лекционном зале был непривычно застелен белой простыней. Зачем - до сих пор не знаю.
Потом вошел жизнерадостный профессор N., завкафедрой. Называю его N. не почему-нибудь, а просто забыл фамилию. Вошел, скаля зубы, в колпаке, и начал развешивать плакаты с иллюстрациями.
На первом же плакате был изображен несчастный человек в ожидании операции на прямой кишке. Ожидал он ее уже лежа на операционном столе, с задранными и разбросанными в стороны ногами, и все у него чудесно зияло.