Решил полечить.
Поставил ему перидуральный катетер для введения обезболивающего лекарства лидокаин. Это такую трубку вводят в хребет, чтобы доходчивее было. И все чудесно. Время от времени подкачивал ему снадобье. Оно там растекается уж не помню, по каким путям-перепутьям, и хорошо, и не больно, и ниже все трубки все деревенеет.
Потом доктор сменился.
Новому доктору неохота было возиться, и он присобачил дозатор. Но сметливый парнишка быстро разобрался с дозатором, кнопочку там нашел - пипочку, чтоб лилось ему вечно, по щучьему веленью. И так блаженствовал.
Пока не растеклось вверх и не отнялись руки. Тут уж какая кнопочка.
Вынули ему все, пока до мозгов не доползло.
Тут идет парнишка по лестнице, несет в объятиях какие-то мешки с марлей или бельем, из пуза трубки торчат. Помогает персоналу. Видит первого доктора, хрипло ему:
- Ну, слышь, я спущу тебе пару тысяч, поставь обратно...
Повод повеселиться
Перешел я на третий курс, и началась у нас настоящая медицина.
На первой лекции по общей хирургии все заранее гудели: у-у-у. Потому что стол в лекционном зале был непривычно застелен белой простыней. Зачем - до сих пор не знаю.
Потом вошел жизнерадостный профессор N., завкафедрой. Называю его N. не почему-нибудь, а просто забыл фамилию. Вошел, скаля зубы, в колпаке, и начал развешивать плакаты с иллюстрациями.
На первом же плакате был изображен несчастный человек в ожидании операции на прямой кишке. Ожидал он ее уже лежа на операционном столе, с задранными и разбросанными в стороны ногами, и все у него чудесно зияло.
Разумеется, нашелся в зале дебильный невидимка, который позволил себе смешок. Смешок покатился и докатился до профессора.
Тот только того и ждал. Развернулся с проворностью тигра, сверкнул глазами.
- А что здесь смешного? Что смешного, я вас спрашиваю?
И начал ставить нам коллективный пистон на предмет этики и милосердия.
Очевидно, такое повторялось из года в год. Профессор был готов отразить вызов.
Но чувство юмора у профессора было. Просто его веселили и развлекали другие вещи.
Это именно он, как я однажды уже писал, на кафедральных попойках, упившись, метал в потолок помидоры и приходил от этого в щенячий восторг.
После диплома
Есть у нас в городе такая Медицинская Академия Последипломного Образования.
Там усовершенствуются врачи.
Раньше так и называлась она: Институт Усовершенствования Врачей. Но дохтур все же не изделие какое, и кто-то догадался, что усовершенствовать его как-то несподручно.
И вот мой отчим пошел усовершенствоваться и образовываться. 44 года стаж. Но там нашлись и со стажем 47 лет, и 50 - уже в стадии слабоумия.
Рассказывал о первом дне довольно живописно.
Вышел профессор и радостно всплеснул руками:
- Ой, сколько вас! Мы давали заявку на 45 человек, а приехало 92! Очень, очень приятно!
Так оно и было. Отовсюду приехали - из Омска, Томска, Новосибирска, Екатеринбурга и т. д.
- Так! А теперь поднимите руки, кто платный!
Взметнулось семь рук.
Профессорская физиономия вытянулась.
- Что такое? - нервно обратился он к своим ассистентам. - Надо же как-то следить, контролировать!... Что за дела?
...Дела стали выправлять в тот же день. В глубинах группы зародилось шевеление, послышались реплики: "Староста! Всегда же был староста!"
Тут же выбрали старосту. И он тут же стал собирать деньги со словами: "Раньше кафедре всегда что-то дарили - чайник, телевизор. А теперь - только деньги. По сколько будем собирать? Ну, давайте... по 800... Теперь: у профессора ожидается день рождения. Надо скинуться..."
Профессор тем временем прокричал:
- У петербуржцев с большим стажем - свободное расписание!
Отчим ходит и радостно заявляет:
- А я сегодня в школу не пойду.
Судьба человека
Больной Картошкин был прооперирован насчет панкреонекроза. Спиртного происхождения, конечно.
Лежал, отдыхал.
Помимо панкреонекроза у него были отморожены обе руки, но уже давно. Впечатления остались в прошлом и уже поблекли. И превратились его руки в этакие красные кулачки закругленные с культяпками вместо пальцев. Обрубочки, похожие на бочоночки.
Но он не сетовал на судьбу и очень ловко орудовал этими культяпками, стакан было не вырвать.
Решили хирурги взять его на повторную операцию - лапаротомию с промыванием всего внутри, так делают. А лечащий доктор пожимает плечами:
- Да он воды напился, я ему не могу запретить.
- Как-так?
- Да вот так. Попробуйте у него стакан выдернуть.
Картошкин как раз лежал со стаканом воды в кулачке. Хирург попробовал, подергал - действительно, не вырвать. Махнул рукой:
- Ладно, везите напившегося.
Тут Картошкин взвился. Из песни слова не выкинешь:
- Какого хуя?.. Я согласия не давал! Меня баба оперировала, давайте мне бабу!..
Доктор покачал головой:
- Совсем у тебя жизнь тяжелая, мужик - выпить нельзя, бабы тоже нет, и не подрочишь...
...Потом пришел в гости сын Картошкина. Дегенерат, как выразилась докторша, с дикцией кирпича. Переспрашивает:
- Так что, он и помереть может?
- Да запросто.
- Ага, ага. Ну, я на следующей неделе зайду.
Степановна
Больница. Бабулька с гангреной ноги. И еще санитарка Степановна.
Бабульку готовят к операции, ногу отрежут.
Ко времени "Ч" бабулька, как водится, переменилась и готова пойти в отказ.
Лежит на кровати, в окно церковка видна. Крестится:
- Ох, и зачем я только согласилась? Лучше бы я с ногой померла...
Одновременно подходит санитарка Степановна, взирает на ногу, качает головой, всплескивает руками:
- Ну нога, вот это нога. Как же я ее унесу?
Степановна-2
Клиента готовили к операции - никто не знал, что она продлится много часов. Лечащему доктору в лом было ставить катетер. Между тем клиенту захотелось по малой нужде.