После Гомера

90 прежде чем гибель народа и нашей отчизны узришь ты.
Не привлекает меня столь опасная смелость. Пускай уж
мудрый владеет мной страх, лишь бы дому был прочной защитой».
Так говорил он. И Полидаманту Парис не ответил,
вспомнив, сколь много несчастий доселе навлек на троянцев,
95 сколько ещё навлечёт, потому лишь, что пылкое сердце
скорою смерть предпочло продолжительной жизни в разлуке
с богоподобной Еленой, виновною в том, что из града
высокостенного в страхе теперь сыны Трои взирали,
натиск готовясь принять аргивян и Пелида Ахилла.
100 Скоро, однако, ведомый Аресом пришёл к ним на помощь
Мемнон-владыка, что над эфиопами чёрными правил,
воинов без счёта гоня пред собой. Ликовали троянцы,
видя во граде своем его, словно мужи-мореходы,
кои, жестокой измучены бурей, внезапно узрели
105 сквозь облака и эфир Колесницы небесной сиянье.
Так вот и ныне воспрянули духом стеснённые люди.
Сыном же Лаомедонта опять овладела надежда,
что запылают суда аргивян от руки эфиопов,
ибо могуч был их царь и бессчётны числом они сами,
110 к гибельной сече влекомые бранелюбивым Аресом.
Ради того привечал Приам сына Зари первородной
с помощью щедрых даров и веселья обильного пира.
За угощением речи о многом владыки держали:
кто меж данайцами лучшие, сколько постигло их бедствий;
115 о нескончаемой жизни родителя царского с Эос,[67]
о беспредельном потоке, подвластном могучей Тефиде,
и Океана глубокотекущего водах священных,
неистощимой Земли далеко уходящих пределах,
месте, где Солнце встает, о пути с берегов океанских
120 к стенам твердыни Приама и склонам божественной Иды;
как эфиопов вождя необорная длань сокрушила
грозных солимов огромное войско, что, выйдя навстречу,
путь преградили ему, но печальную встретили участь.
Также поведал пришелец о тысяче прочих народов,
125 виденных им по дороге. Внимавший же, радуясь сердцем
и укрепившись в душе, обратил к нему веское слово:
«Светлые боги мне, Мемнон, как видно, узреть даровали
войско твое и тебя самого под отеческой кровлей.
О если б сделали также они, дабы смог я увидеть,
130 как под копьем твоим все, сколько есть их, падут аргивяне!
Ибо всесильным богам своим обликом сам ты подобен,
более, нежели кто-либо из земнородных героев.
Верю, сумеешь врагам ты жестокую смерть уготовить.
Ныне порадуй отважное сердце на пиршестве нашем,
135 чтобы потом против недругов грозных сражаться, как должно».
Произнеся это, поднял Приам свой вместительный кубок,
гостя ж от полного сердца и чашей почтил золотою,
славным твореньем Гефеста, что прежде хромец многоумный
Зевсу великому отдал, беря себе в жены Киприду;
140 тем богоравному сыну — Дардану — был передан дар сей,
оный отдал Эрихтонию чашу, а тот уже — Тросу,
власти отцовой наследнику, что вместе с прочим богатством
чашу ту Илу оставил, последний же — Лаомедонту;
позже от Лаомедонта Приам получил её, чая
145 сыну в наследство сберечь, только боги судили иначе.
Кубок прекрасный приняв, восхитился им Мемнон всем сердцем,
и обратился поспешно к хозяину с речью ответной:
«Не подобает на пиршестве славном мне силою хвастать
и обещанья давать; ведь уместней для мужа спокойно
150 пищу в чертогах вкушать, замышляя достойное дело.
Храбр ли и крепок я, или же нет, — то проведаешь в битве,
что неприкрашенной доблесть мужей пред всеми являет.
Ныне же должно подумать о сне, а не том, чтобы пить нам
ночь напролет, ибо трудно сражаться тому, кто страдает
155 из-за избытка вина и последствий бессонницы тяжкой».
Вот что сказал он. В восторге на это ответствовал старец:
«Сколько ты сам пожелаешь, дотоль и участвуй в застолье.
Я ведь тебя не неволю. Поскольку не следует равно
ни уходящего с пира держать, ни того, кто остался,
160 гнать из высоких палат, — то закон для мужей благородных».
Из-за стола тогда Мемнон поднялся и двинулся прямо
к ложу, последнему в жизни. За ним и все прочие гости
скоро отправились спать, и окутал их Сон долгожданный.
У громовержца же Зевса в палатах бессмертные боги
165 все пировали. Тогда остерег их Кронид прародитель,
знанием полный о том, что в безжалостной битве свершится:
«Ведайте все, кто здесь есть, что в тяжелое горе повергнет
завтра вас лютая сеча. Немало коней быстроногих
подле пустых колесниц вы узрите и гордых героев,

67

Согласно Гомеру, возлюбленный богини зари, отец Мемнона Тифон был сыном Лаомедонта и, следовательно, приходился братом Приаму (Hom. Il. XX, 237). По-видимому, в глазах авторов эпических поэм наличие родственной связи между владыкой эфиопов и династией троянских царей делает более оправданным его интерес к судьбе Илиона.