– Ты говорила, что деньги – это основная проблема, – напоминает Карл. – Но теперь она решена.
– А если тебе нужно больше… – добавляет Бренда.
Карл сердится:
– Мама!
Он в который раз просит ее помолчать и напоминает: о том, чтобы меня подкупить, не может быть и речи. Бренда грустно кивает, и Карл переключает внимание на меня.
– Так, с этим решили. Что дальше?
И он вычеркивает из моего списка пункт о расходах на ребенка, как будто этот вопрос закрыт. Потом испытующе глядит мне в глаза, и я понимаю, что Карл ждет от меня дальнейших возражений. И хотя я знаю все пункты из своего списка на память, я все равно смотрю на листок и говорю:
– Я не хочу воспитывать ребенка одна.
– Дорогая, ты не одна! – растроганно шепчет Бренда. – Теперь у тебя есть мы! Скажи ей, Карл!
Она легонько хлопает сына по плечу, словно прося подтвердить это, и он кивает. Мне же кажется, что мои слова его огорчили. В данном случае деньги не помогут: все-таки Эвансы живут на другом конце света. Бренда настаивает, что Карл должен сказать мне еще что-то, но он мягко ее осаживает, просит не спешить, поскольку я еще не готова это воспринять и сначала нужно проконсультироваться с семейным адвокатом, а уже потом посвящать меня в их планы. Я подскакиваю на стуле.
– Зачем понадобился адвокат?
– Мама, перестань! – протестует Карл. – Посмотри, ты еще больше напугала Шарлотту!
Бренда улыбается, давая понять, что тревожиться не о чем, но в голове у меня уже сформировался вопрос: зачем нужен адвокат? Зачем? Неужели они могут заставить меня сохранить этого ребенка? Карл придвигается ко мне, чтобы объяснить, в чем, собственно, дело.
– Адвокат понадобится, если ты решишь оставить ребенка. Нужно будет уладить формальности с деньгами и кое-какие семейные вопросы. Но на данный момент это совершенно не важно, о’кей?
Он чем-то расстроен. Может, тем, что пришлось сказать больше, чем ему хотелось, или он просто чувствует, что своими словами напугал меня еще сильнее. Если Эвансам вдруг понадобился адвокат, это может означать лишь одно: они что-то от меня скрывают. Что? Я думаю о незначительной сумме, которая лежит на моем банковском счете, и о том, что лучше было бы сбежать. Причем не только из этой квартиры, но и из города. И зачем они все усложняют? У меня и так теперь не жизнь, а сплошной кавардак…
Я отодвигаю стул, чтобы встать и уйти, но Карл хватает меня за руку, берет свободной рукой документы, рассыпает их передо мной и выхватывает тот, на котором нарисованы какие-то схемы.
– Шарлотта, вот все возможные варианты выхода из твоей ситуации. Взгляни!
И он по очереди указывает на элементы схемы, комментируя каждый. Вот вариант, где я делаю аборт. Здесь – отдаю ребенка на усыновление. Здесь – оставляю его себе. От третьего прямоугольника отходит несколько стрелок, и многие варианты этого уровня под вопросом: «Наследство?», «Право навещать ребенка?». Потирая лоб, я пытаюсь разобрать почерк Карла, понять, на каком языке это написано и как эти блоки связаны между собой, потому что некоторые стрелки пересекаются. Через десять минут Карл убирает листок из моего поля зрения и заставляет обратить внимание на него.
– Адвокат понадобится только в том случае, если ты решишь оставить ребенка, – повторяет он. – Пойми, моей матери так хочется, чтобы…
– Но… я ведь не уверена, что сохраню беременность!
– Ты обещала подумать, – напоминает мне Бренда.
По ее мнению, этот ребенок – благословение: он поможет мне пережить траур, и благодаря ему у меня появится семья. Судя по всему, они о многом успели подумать, пока я спала. Бренда заявляет, что готова на все, чтобы мне помочь. В этот момент сын в который раз перебивает ее и, чтобы разрядить обстановку, сообщает мне, что Бренда даже наводила справки о том, можно ли ей меня удочерить. Смех у меня получается несколько нервный, и я по очереди смотрю то на Карла, то на его мать. Это ведь шутка, правда?
Карл тычет пальцем в мой помятый список и напоминает, что среди причин, по которым я не хочу оставлять малыша, я сама указала, что у меня нет семьи. Но у меня в голове не укладывается то, что он говорит. Я, конечно, подозревала, что Бренда готова на все ради этого ребенка, но что она всерьез планирует меня удочерить – меня, которая одна на целом свете… Это очень трогательно. И я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Идея, конечно, глупая, но мне она нравится.
– Видишь? Шарлотта меня понимает! – восклицает Бренда, которая не сводит с меня глаз.
Любопытство берет верх, и я прошу показать, что еще они придумали. Карл пытается меня отговорить, но я настаиваю и тяну листок к себе. Я с трудом разбираю его почерк, задаю массу вопросов по поводу примечаний на полях. Бренда поясняет, что она уже справлялась у адвоката, будет ли у нее, как у бабушки, право навещать внука. Я смотрю на нее с искренним изумлением: