— Она любит меня, так?
— А то ты не знаешь, - фыркает Финник и устало трет лоб. - Знаешь, тогда, на арене, я думал, все это игра. Но когда тебя ударило током от барьера, и сердце твое остановилось. Она кричала страшнее, чем сойки-переродки. Она умерла бы, если бы лишилась тебя. Но Китнисс Эвердин должна жить. Она символ восстания и наша надежда.
— Плевать на восстание, ведь дело не в этом. Ты так смотришь на нее иногда.
— Перерыв окончен, давай поспешим.
И голос сухой, механический, как у бездушной программы-голограммы. И только стиснутые кулаки выдают эмоции, что золотой мальчик прячет глубоко под ребрами, не позволяя и толике их проникнуть на поверхность. Потому что Китнисс не должна узнать. Потому что ей достаточно одной слабости и тревоги. Достаточно Пита.
*
— Ты не отходишь на него ни на шаг, - Сойка ступает беззвучно, будто на охоте крадется по пятам за добычей.
Финник никогда не видел ее на обычной охоте, но так хотел бы скользить рядом меж гибких зеленых ветвей, наполняя легкие запахами леса. Но сейчас воздух пропитывается ее ароматом - свежая трава, голубика и лютики, и у него определенно кружится голова и мурашки бегут от затылка вдоль позвоночника.
Но он оборачивается, беззаботно тряхнув золотистой шевелюрой, и в улыбке его - лишь привязанность к другу, не больше.
— Это все же наш Пит. Тот, кого ты любила. Помнишь тот наш разговор, Китнисс? Помнишь Квартальную Бойню?
— Я думала, что потеряла его, - даже сейчас ни в голосе, ни в лице ее нет страха, Сойка вскидывает подбородок и упрямо стискивает зубы. - Ты понимаешь, что он опасен? Он может напасть в любую минуту.
— Я позабочусь о нем, хорошо? Ты можешь спать спокойно. Помни о том, кто твой настоящий враг.
Эта фраза, словно пароль, Китнисс расслабляет плечи и будто бы выдыхает, стряхивая сковавшую тело тревогу будто цепями. Смыкает руки у него на плечах, и земля качается под ногами, и ее запах просто пьянит, лишает рассудка.
— Китнисс… - голос золотого мальчика, любимца Капитолия странно дрожит, а еще он гулко глотает, чувствуя, как покалывает подушечки пальцев.
— Ты хороший друг, Финник Одэйр, и я всегда буду восхищаться тобой. И никогда не смогу отблагодарить.
“О, ты смогла бы. Но не станешь. Только не ты, не Огненная Китнисс. Не та, которую я никогда не назову своей”
— Мы победим. И на пути к этому, Китнисс Эвердин, просто давай постараемся выжить.
Ее губы на его щеке мягкие, они согревают и заставляют дрогнуть ресницы. Всего на секунду, потом он опять собирает волю в кулак и становится просто другом. Тем, кто нужен был рядом как поддержка, опора и последний шанс.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя?
— Конечно, Китнисс. Я тоже…я тоже.
*
Это было в самом конце, он знал, что это конец, когда склизкие переродки разевали зловонные пасти и хрипели, выныривая из мутной воды. Бегите, бегите, скорее. Вода - стихия трибута из дистрикта №4, он плавал как рыба с самого детства, и трезубец его разил даже вслепую.
— Пит, скорее, давай! - выдергивает за шкирку, выдирая из белых, покрытых когтями и слизью лап. - Надо помочь Китнисс, беги, хорошо? Давай, поднажми, прямо наверх, я прикрою.
— Но Финник, как же так? - задыхаясь от бега и ужаса, уже карабкаясь наверх.
И грустная улыбка напоследок:
— Ты главное береги ее, ладно? Сделай так, чтобы она опять улыбалась. После…после всего.
Не слушает всхлипы Мелларка и шарканье его ног вверх по железным, покрывшимся ржавчиной, ступеням, он бросается в самую гущу чудовищ, видя перед собой лишь Китнисс, ее лицо и руку с зажатой стрелой, разящую во все стороны.
— Китнисс, беги, - он выныривает совсем рядом, и трезубец его находит цель чаще, чем он вдыхает спертый и смрадный воздух, чувствуя, все еще чувствуя аромат лютиков и теплого солнца, которое он уже не увидит.
— Вместе, Финник, вместе давай, я прошу.
— Кто-то должен прикрыть твой отход. Вперед, Огненная Китнисс, я догоню.
И короткий теплый поцелуй в мягкие, манящие губы.
— Я всегда буду любить тебя.
Подталкивает вверх и тут же разворачивается, раскидывая налетающих со всех сторон тварей. А потом передышка на пару секунд, и свет маячит там, наверху, и встревоженное мокрое лицо девушки, за которую он всегда отдаст свою жизнь. И он верит, почти верит сейчас, что получится, что он выберется вместе с ней и они отпразднуют победу на развалинах Капитлоия… А потом белесая туша прыгает снизу, обхватывает поперек туловища перепончатыми лапами, и еще один, и еще. Пальцы разжимаются, и он летит вниз ,все еще видя ее расширившиеся от ужаса зрачки, и имя его, что она кричит, срывая горло - последнее, что он слышит прежде, чем пасти начинают рвать его тело.
А потом он нащупывает в кармане гранату. Последнюю из всех.
“Это не больно”, - думает Финник, а клыки все рвут и рвут его тело.
“Ты, главное, живи”, - проносится в голове, и он дергает за чеку.
А потом все исчезает.
========== 18. Финник (кросс с “Бегущим в лабиринте”) ==========
Комментарий к 18. Финник (кросс с “Бегущим в лабиринте”)
Кроссовер с “Бегущим в лабиринте”. Финник. Пейрингов нет, упоминаются вскользь Томас/Ньют.
https://pp.userapi.com/c630228/v630228352/37c6e/mToXUdpmzFk.jpg
Не проходит и недели после взбаламутившего глэйдеров появления Терезы, как лифт вновь утробно скрипит, поднимаясь из глубин неведомого подземелья. Галли матерится сквозь зубы, почесывая подбородок и недобро зыркая на Томаса. Алби хмурится, а Минхо неопределенно передергивает плечами: когда лифт вообще успел опуститься и как сделал это настолько беззвучно, не понял никто.
Они распахивают тяжелые створки и оттуда, как гривер из засады, легко (можно сказать - изящно) выпрыгивает парень. Странный какой-то - мокрый с головы до ног, словно только что из реки вылез, в нелепом обтягивающем костюме, который Чак, тихонько хихикая, назвал “гимнастическим трико”. Незнакомец сжимает в руках какую-то стальную херовину и скалится белозубой улыбкой.
— Привет, ребятки! Чего приуныли? Эй, красотка, полегче, лук опусти. Я вам не враг, - парень поднимает руку, как бы демонстрируя, что не нападает, а другую, с зажатым странным оружием (трезубец это что ли?), отводит назад.
А потом все происходит одновременно - Тереза выпускает стрелу, Чак тонко истошно вопит, зажав уши и глаза пухлыми ладошками, а парень перехватывает стрелу налету, сжав двумя пальцами. Смотрит с интересом, как на диковинное насекомое.
— Недурной выстрел, амазонка. Вот только вряд ли страшен тому, кто вышел живым не только из Голодных Игр, но и умудрился не пасть в Квартальной Бойне.
Он будто говорит на каком-то неведомом языке - слова вроде бы и понятны по отдельности, но вместе складываются в какую-то нелепицу, абсурд, горячечный бред.
— Что этот шнурок кланкоголовый там бормочет? - Галли ни к кому особо не обращается, но поглядывает на новенького, набычившись, явно готовый прыгнуть в любую секунду. - Все пошло наперекосяк, как только тут появился этот ваш Томми, - кривляясь, он выделяет имя особой интонацией, за что немедленно зарабатывает от Ньюта предупреждающий взгляд. - Потом - девчонка, которой даже имя вспоминать не потребовалось. Откуда мы можем знать, что она не одна из тех, что засунули нас в этот гигантский капкан? Блять, да вы на салагу этого мокрого только гляньте, у него же на роже написано все. А ты, Ньюти, поостерегся бы, уведет твоего сахарного мальчика, и останешься ни с чем. И вообще…
— Галли, захлопнись, пока я тебя не захлопнул, - Алби прыгает вперед (ловко, как те переродки-пантеры, думает Финник) и протягивает смуглую ладонь для пожатия. - Я - Алби, вроде как присматриваю за всем этим бардаком здесь. Ты, наверное, не помнишь еще…
— Нет времени, друг. Мое имя - Финник Одэйр, и все вы в смертельной опасности, потому что Кориолан Сноу сотрет Лабиринт с лица земли в ближайшие пару суток. Именно поэтому больше не приходит вакцина и не присылают новых ребят. Именно поэтому стены Лабиринта меняются хаотично, а гриверы ведут себя, как ужаленные. Тереза, - он мягко улыбается, кивая на замершую с приоткрытым ртом девушку, - пыталась помочь, не повезло, потому что память ее сохранилась только частично.