После. Книга II: О воинстве немертвых
Глава I. Память оскорбленных
Глава I
Память оскорбленных
_____
Ярость.
Лучшее, что есть в человеке, это ярость.
И если эпоха размыла это величайшее свойство человека, то герои будут призваны сломать эту эпоху, чтобы прагматики отстроили новую. Ибо истинному герою никто не сможет сказать: "Такова эпоха". Герой сам определяет какой эпохе быть, а какой нет.
Белые рыцари, служившие магам, строителям нового мира, не признали всеобщей смерти. Они попрали гибель вселенной, мозолистыми, обагренными кровью, руками они оберегали дух нарождающейся жизни.
Но черные рыцари, силы которых хранились в умерших телах, признавали эпоху. Они отвернулись от света и смирились с тенью, опустившейся на Единый континент.
Любой рыцарь любит и ценит жизнь. Но что это за жизнь?
_____
Мертвый мир пробуждался.
Солнце тускло светило, но это было иное солнце. И небо было иным.
Под металлическим небосводом по узкой тропе вдоль склона невысокой горы, покрытой серыми остатками иссохшего леса, шли воины в черных латах, покрытых редкими и лаконичными узорами позолоты.
Тела и лица, сокрытые черной сталью, не были вынуждены терпеть холод поздней осени, потому как уже жизнь в них была условной. Утонченные магические усилия удерживали души внутри этой засохшей плоти вместе с соками тел. Ещё перетекала внутри них кровь, и бились сердца, но это не было нормальной жизнью.
Эти существа все ещё считали себя людьми, хоть и понимали, что природа их изменилась, что они уже давно являли собой проявления тёмной стороны жизни. Они ощущали себя иначе, чем в далеком прошлом, казавшимся легким, светлым сном. Гротескное спокойствие оберегало их от ужаса, что могла бы внушить хотя бы мысль о подобном существовании.
— Тише… — произнес первый в цепочке.
Всего их были одиннадцать, один и ещё десять.
И вышли они на небольшую опушку на уступе. Отсюда открывался вид на горные гряды, окружавшие их с обоих сторон, и на соседнюю гору, что им предстояло покорить.
Полторы мили в высоту. Не очень много. В латах и не спеша, это полдня пути. Словно большой просторный холм, открытые заливные пространства с зеленоватым отливом. А на самом верху город, но его не было видно из-за плохой погоды, он был окутан облаком.
Один предвкушал зрелище, достойное пройденного пути, и ещё десять лишь следовали за ним.
Вдали белели заснеженные вершины.
Мутное небо становилось темнее. Скоро пойдет дождь, но трава не вырастет после живительной влаги, здесь больше ничего не растёт.
Они спускались ещё некоторое время в небольшой изгиб местности, заполненный высокими соснами, лишенными всякой хвои.
Черные ветки на сером фоне. Черные рыцари часто смотрят на небо, ведь на земле для них мало что осталось, среди грязи слишком мало радости для мертвых тел.
— Стоять, — приказал первый.
Десять повиновались мгновенно, застыли их шаги.
Сапоги первого ступили на плоский камень. Здесь была вымощена тропа когда-то, но её не завершили. Природа и не пыталась взять своё, ни единой травинки среди гладкого булыжника.
"Тропа жертв. Остались какие-то тысячи шагов, и задача выполнена, но я чувствую… что это?" — тревожно думал первый.
Два красных огонька.
Чьи-то глаза мелькнули среди блёклой коры стволов.
Первый сжал рукоять и начал вытаскивать меч, но затем с грустью выдохнул и вернул клинок в ножны.
"Нет… мы не тронем друг друга," — сказал он сам себе.
— Дальше.
И десять двинулись дальше.
Тропа причудливо петляла, огибая овраги и крутые откосы, покрытые крупными камнями.
Шли они долго.
Наклон склона стал щадящим. И тогда тропа вновь распалась, и под ногами была уже свежая трава. Здесь был сочный мягкий дёрн, среди которого распустились белые цветы.
"Прекрасная жизнь здесь…" — подумал первый, но не улыбнулся.
Не за тем он пришел. Теперь для него это было подобно роскошным коврам, украшающим стены дворца. А десять всё угрюмо шли за ним, не видя перед собой ничего.
Туман застилал пространство, вскоре их вереница шла внутри облака. Словно вода стояла в воздухе, из белёсых клубов выплывали камни. Сперва небольшие, среди которых ещё росли белые горные цветы, но затем все крупнее. И вот они шагали по булыжникам, словно сложенным в давно расколотые ступени гигантской лестницы, взбираясь на валуны, а мелкие камни скатывались из-под их кованных подошв.