Воинство это нареклось ими серой гвардией, ибо задачей её было охранять восстание.
Армия нового типа пока ещё лишь стремилась к численности в тысячу человек; эта тысяча делилась на две полутысячи, а точнее по четыреста восемьдесят человек, они звались знамёнами, полутысячи же делились на четыре отряда по сто двадцать человек, которые звались копьями, каждое копье делилось на четыре отряды по тридцать человек, каждое из которых звалось щитами, а щиты делились на мечи, в каждом из которых было по шестеро серых гвардейцев. Полутысячи действовали порознь, согласно заранее созданным для них планам на несколько дней вперёд, в которых было прописано несколько вариантов развития событий. Каждый серый гвардеец был снабжен большим прямоугольным деревянным щитом, вооружен же был он булавой и двумя дротиками с тяжелым у основания удлиненным гранённым наконечником, а также имел при себе палаш, из доспехов на нем была бригантина и железная шляпа, также железные наручи и поножи. В поле для сражения армия собиралась в копья, по сто двадцать мечей в каждом, копья же строились в шахматном порядке, в борьбе же против магов, копья разбивались на щиты, а щиты на мечи, которые должны будут окружать магов с разных сторон действуя самостоятельно на большом участке; но предполагалось, что в городе им не понадобится столь сложное и громоздкое построение. Во время восстания гвардейцы будут действовать мечами, занимающими важные переходы и выходы в зиккуратах, у каждого из них был небольшой сложный лук, каким пользовались когда-то жители диких степей между руинами Океанических врат и Новым храмом. Во всей гвардии царила строжайшая дисциплина, гвардейцы, ослушавшиеся приказа, карались лишением всей магической силы и магическим пыткам, в которых изощренные в искусстве тонкой магии серые орденские волшебники оттачивали свои умения вызывать у людей самые плохие эмоции, захлестывающее омерзение, глубинный ужас и невыносимый стыд; каждый гвардеец подчинялся командиру своего отряды, этот командир подчинялся вышестоящему командиру; командиры же были облачены в полные латные доспехи и носили серые плащи, отороченные мехом. Такой была серая гвардия.
И ровный строй её грезился Зеланду в его коротком сне, призванном восполнить силы для нового трудового рывка.
Очнувшись же от грёз, Зеланд увидел свет открытой двери, и входящего к нему Азенета, широкое и самодовольное лицо бывшего торговца с запада, улыбалось в благоговеющем приветствии.
— Новая эра! — отчеканил Азенет.
— Новая эра, — с удовольствием, но мягко произнес Зеланд.
Азенет нес в руках карты и, войдя, он тут же разложил их на столе.
— Здравствуй, Зеланд.
— Здравствуй, Азенет.
Поднявшись с постели, Зеланд и потер лицо рукой и подошел к табуретке, на которой стоял ведро с водой, умылся.
— Есть новости из Змеиной норы?
— О, да, разумеется, я как раз с этими новостями!
В последние несколько недель Зеланд был полностью поглощён военным строительством, а потом передал некоторые насущные дела Азенету, который в короткое время стал отвечать за все переговоры с важными внешними, не находящимися внутри ордена, союзниками, и стал по сему ушами и голосом Зеланда в общении со многими серьёзными людьми.
— И что же?
Подойдя к столу, Зеланд ещё раз глазами окинул множество бумаг и свежеприобретённые карты.
— Что говорит хозяин Змеиной норы?
— Говорит, что согласен, — уже более серьёзным тоном сообщал Азенет, — он целиком на нашей стороне. Все жители этого убежища являются приверженцами наших идей. Хозяин крепости радушно примет у себя часть нашего войска и снабдит нас припасами.
— Припасы нам не слишком понадобятся, в зиккурате будет много всего, часть прислуги мы выпустим, избавившись от лишних ртов. Да и город в скором времени станет наш.
— Я каждый день жду этого дня.
Зеланд бросил на Азенета довольный взгляд.
— Был отправлен гонец с вестью о том, что мы придем в Огненный ветер?
— Гонец уже вернулся оттуда! — с ноткой восторженности доложил Азенет, — хозяева этой крепости готовы нас принять.
— Почему такая восторженная реакция?
— Я с ними знаком, эти бывшие жители западного берега очень странный народ, я торговал с ними до войны, и немного понимаю в их манеры, и тон письма предвещает тёплый прием на мой скромный взгляд.