Защита сработала, чародеи ордена распространили на своих воинов оболочку, впитавшую силу. Затем пленка испарилась, озарив все на один миг вспышкой.
Тогда сами черные маги отправили несколько лучей на карниз, откуда полетели осколки, а белые маги скрылись.
На крышу же центральной пирамиды в спешке выбегали белые рыцари, выстраиваясь в сплошную линию щитов, копья выросли впереди, лес острых наконечников. Белые знамёна поднялись. Лица в щелях шлемов светились магией, переполнявшей позитивно мутировавшие тела защитников города.
Все колокола города били беспрерывно.
Темные латники сжали свои копья крепко. Они все шли и шли, пока не подошли на расстояние двух шагов, и обрушились тогда копейные удары на ряды щитов, трещало дерево, лязгала сталь. И вот один за другим, рыцари падали, с пробитыми в щель для глаз шлемами, чудовищные удары магических тел рушили броню и черепа; валились в кучу темные и светлые латники.
Страшная рубка продолжалась, пока не уменьшилось число враждующих вдвое.
В первых рядах неутомимо сражался Альтиген, поражая копьем своих врагов одного за другим. Копья ломались, в первые ряды тогда подавали следующие.
Но вот, на флангах темные латники прорвались, окружая белых рыцарей, увидев это они сжались в круг и стали отступать к зданию, и там вороное воинство вдавливало их в стену.
И теперь уже белых рыцарей зарубали одного за другим, валили на землю и крушили, мяли латы, вскрывали, резали гранёными кинжалами.
И перебили так всех, кто вышел на крышу в тот день стоять за совет Белого города.
А закончив это побоище, темные латники окружили совет, но к вратам его подоспел Альтиген и встал пред своими воинами, что на мгновение забылись в пылу сражения.
— Никому не входить в это здание, власть священна, какой бы она не была, рыцари сражаются за власть! Власть магии на земле! Уйдем от этого здания, враги сами пригласят нас в него, — зычным голосом Альтиген снял слепоту гнева со своих людей.
Тогда хлынуло воинство в коридоры под советом, но там их встретили удары лучей, сжигающие латников десятками, и они вынуждены были оступиться, но чародеи ордена вновь начали читать свою молитву, окружающую темных латников силовой пленкой. Овеянные магией, латники ринулись внутрь зиккурата, и белые маги бежали.
Вскоре темные рыцари заняли зиккурат целиком, перебив стражу у ворот на верхние улицы и взяв под контроль лестницы, ведущие на нижние этажи и подземелья.
Тем временем восточный зиккурат уже был захвачен в том же объеме.
Был немедленно устроен патруль в садах и выставлены посты у всех входов.
Альтиген же занял одну из самых роскошных квартир, по всей видимости, принадлежащих самому Стратонику. Везде там была тяжелая резная мебель, алые ткани на стенах, золотая утварь. Здесь не стали ничего трогать, только вывесили орденские черные знамена с золотой головой быка у входа и внутри кабинета господаря.
На том штурм остановился.
Распылять силы и тратить рыцарскую силу на захват новых пирамид Альтиген не хотел, здесь у рыцарей вскоре будет гораздо больше войск, чем у него, но вряд ли они так легко выкурят его из этого здания, которое само по себе было неплохой крепостью. И разрушать его с помощью, ужасающей силы, магии они тоже не будут.
Свершилось главное, он посеял хаос в самом сердце вражеского государства.
Авторитет врага подорван, его власть под вопросом, а его способность защитить себя никогда не была столь низкой. И все это в самом крупном городе мира, который был в один день поставлен на колени.
Теперь грядущей была не война, а мир на выгодных условиях. Стоя в центре комнаты, проведя рукой по дубовому столу, Альтиген улыбнулся при мысли об этом, грядущий мир, грядущий на выгодных условиях.
Так хорошо, как после этого сражения, господарь Государства Черного ордена не ощущал себя никогда за свою долгую жизнь. Он победил тех, от кого произошел духом и душой, что может быть ещё большим выражением уважения…
_____
Белый город содрогнулся от хаоса.
Беспорядки захлестнули в один час все столичные улицы.
Ненависть, что томилась в людях годами, наконец выплеснулась наружу.
Весть о падении совета разлетелась по всему городу, не успело солнце скрыться за кромкой туч, стоящих над миром за пределами столицы.
И вышла толпа на нижние улицы, и поднялись нищеброды из катакомб, что ещё ниже и гаже, чем нижние улицы, все в грубых рубахах и штанах, оборванные и грязные, голодные, ибо вместо пищи в желудках у них только ненависть.