— Мы не уйдем. Не уйдем и все тут, — произнес один высокий и статный купец с большой черной бородой.
Квятковский выхватил саблю, подошел и срубил ему голову одним ударом.
— Кому-то ещё не ясно? — рявкнул Квятковский потрясая усами и саблей, был страшен в гневе, брови хмуро сошлись, глаза налились кровью, взгляд его был бычий.
И отпрянули собравшиеся. Все они были не в духе, и только один Степан, оторванный от реальности начальник стражи крепости был в приподнятом настроении, ожидая бойни, в которой, наверняка, и его разорвут на куски.
Дворяне посмотрели в глаза ему обреченно, но со знатной долей мужественности.
Купцы же покинули зал.
Кто-то из них действительно стал собираться, а кто-то обидевшись затаился и стал укреплять свое жилище, которое не желал покидать.
Вскоре, когда воинство тёмных латников уже стояло перед северными воротами, половина торгашей Вольного вышла одним большим караваном из развалин южного выхода, и направилась под охраной немногих обученных воинов на юг, в Белый город, искать спасения и новой жизни вдали от жестокости Черного ордена.
Из рядов же орденских воинов вышел полководец, отличавшийся гораздо более роскошными доспехами, украшенными серебряными узорами и золоченной рельефной головой быка на нагруднике.
Сам Богумил Квятковский показался на барбакане.
— Чего вам надо? — нахально крикнул он.
Полководец громогласно отвечал:
— Покорность твоей крепости!
— Черт бы вас побрал! — заорал Квятковский, — выкусите, падаль орденская! Да я ссал на ваших вшивых предков, безродные выродки!
— Ты умрешь, Квятковский! — выкрикнул, разгневавшись, полководец и скрылся в рядах вороного воинства.
Мрачно думал Квятковский о том, что больше не сможет брать звонкую монету за постой с караванов из Приюта, идущих в Белый город, а теперь Черный орден сам будет содержать здесь свои караваны, только если убежище не отобьет Белый город, но и в таком случае бывший хозяин здесь будет ни к чему, маги сами будут управлять крепостью и, наверное, ещё лучше него самого.
— Умрешь ты, сука! — крикнул он напоследок и отошел от кирпичных зубцов.
Лучники заступили на свои места и напряглись в ожидании приказа.
— Кончайте их, ребятки…
Мрачно бросив последнюю фразу Квятковский стал спускаться вдоль крепостной стены по ступенькам, когда позади него полетели камни и куски тел, вспыхнул белый шар магического взрыва.
Луч орденских чародеев снес барбакан молниеносно.
Квятковский лишь прикрыл голову руками и сгорбился в страхе быть раненным осколками. Оглянувшись, он увидел только ошметки собственной обороны.
Далее тёмные латники вошли в крепость. Их ряды мерно проникали за стены убежища. Распространяясь, они занимали стены и башню одну за другой, никто не сопротивлялся им. Так крепость вновь была занята. Где-то в камнях, разрушенного барбакана лежал, придавленный кучей тяжелых осколков Степан.
Возле него ненадолго столпилась куча латников.
— Слышьте вы, твари, — хрипел израненный Степан, пока кровь обильно текла у него изо рта, — никогда Вольный не встанет на колени перед вами, падаль, вы, мерзкие твари… и никогда Вольный…
Удар.
Один из рыцарей смял его череп ударом латным сапогом, прекратив страдания свободолюбивого бедолаги.
Богумил же Квятковский бежал в цитадель.
И вновь вся крепости была в руках латников. Лучники осыпали их стрелами из бойниц. Под сенью щитов орденские чародеи быстро прошли к вратам цитадели. Завидев мелькающие среди лат мантии, лучники, познавшие ужас магической войны, тут же разбежались по коридорам, прочь от бойниц и ворот.
Колонна выстроилась пред вратами. Вышел полководец и мечом указал на врата. Латники расступились и показались немногие чародеи с руками, что уже начали светиться, и вдруг кисти их рук испустили свет, столь быстро превратившийся в единый луч, коснувшийся врат, в тот же миг разбив их в дребезги, вместе с железной решёткой и подвесным мостом, камни посыпались сверху, а латники принялись зарывать внутренний ров, засыпать его обломками построек вблизи, что ещё не были восстановлены от пожарищ предыдущего штурма.
Вскоре уже был готов проход и латники вошли в нижние залы. Немногие дворяне, встретившие их, были на месте изрублены магическими ударами.
Вскоре вся цитадель была без труда занятыми тёмными латниками.
А самого Богумила Квятковского связанного вывели на улицу пред вратами, нагнали жителей побольше, тех, кто не умер и не сбежал от пожарищ, да ещё дворян сдавшихся и купцов оставшихся, и всех заставили смотреть.