Джуно не находит себе места, и чем дольше она борется с желанием спросить, что же я купил, тем больше у меня поднимается настроение. Она так достала меня за последние восемнадцать часов, что мне вроде как в кайф, наконец, и ей подействовать на нервы. Я смотрю на часы. Уже почти час прошел в полной тишине. И я готов кусать локти, потому что, будучи в аптеке, не додумался попросить воспользоваться телефоном. Но мысли о шайке, преследующей нас, вытеснили из головы почти все остальное, включая и саму цель этой поездки. К тому же,наблюдать за Джуно, сидящей как на иголках, так забавно, что я не прочь немного отложить звонок отцу.
В конце концов, я тянусь к панели включить радио и не успеваю нажать на кнопку, как она, наконец, выпаливает: - Что ты там купил?
- Что ж, Джуно, я рад, что ты спросила, - копирую я тон отца. Я поднимаю с пола перед своим сиденьем небольшой пластиковый пакет и передаю ей. Она открывает его и вытаскивает пару солнцезащитных очков. Какое-то мгновение она смотрит на них с непониманием, но затем широко улыбается.
- Они помогут тебе выглядеть обычным человеком, - поясняю я.
- Большое спасибо, - отвечает она и на ее губах проскальзывает довольная улыбка.
- Без проблем, - ухмыляюсь я. - Но для начала тебе не мешало бы снять с них ярлык, - я протягиваю руку к очкам и случайно соприкасаюсь с ее рукой. В этот момент между нами словно проскакивает искра электричества. Джуно с удивлением смотрит на меня. Я отдергиваю руку и судорожно вцепляюсь в руль, изображая сосредоточенность на дороге, вместе с этим стараясь не замечать покалывания в моих пальцах.
Глава 27
ДЖУНО
Когда мы пересекаем дорогу из Вашингтона в Орегон, По на заднем сидении начинает вертеться. Он похлопывает крыльями, а затем и вовсе впадает в панику, начинает биться в окно, рвать на себе перья и истошно кричать, будто его душат.
Майлс, закрывая руками лицо, отпускает руль, и машину резко разворачивает. В нескольких дюймах от моего окна проносятся огромные колеса проезжающего мимо грузовика, и я кричу: - Майлс! Грузовик!
Он, чертыхаясь, выкручивает руль и уворачивается от оглушительно сигналящего грузовика.
- Позади кто-нибудь есть? - орет Майлс.
- Нет,- кричу я в ответ.
Майлс съеживается, уклоняясь от ударов крыльями, и выруливает на обочину. Я перелезаю на заднее сидение к По, не без усилия, хватаю его, складываю крылья и изо всех сил прижимаю к груди. Его сердце бешено колотится под моими пальцами. Я пытаюсь его успокоить, закрыв глаза и замедлив собственное сердцебиение, но безуспешно. Не в силах больше барахтаться, он закатывает глаза.
Что-то заставляет его вырываться из машины. Я пытаюсь сконцентрироваться и соединиться с Йарой, но тщетно. Я мысленно прошу: «Пожалуйста», вынимаю из-под рубашки опал, и тесно прижимаю его к птице. Ничего. Через минуту По опять начинает вырываться и тут... это происходит, на губах и пальцах чувствуется покалывание, и связь устанавливается.
- Спасибо,- шепчу я, в то время как все мое сознание наполняется эмоциями По. Страхом. Одержимостью. Через секунду я вспоминаю уроки отца Кеная о дикой природе, и понимаю, что это за чувство. Вороны обладают способностью запоминать места, где прячут еду. И у По возникло всепоглощающее ощущение, что его запасы нашла другая птица. Так отчаянно он рвался лететь на их защиту.
Я могу только догадываться, кто морочит его маленькую птичью голову, и стараюсь нарисовать в воображении место, куда стремится улететь По. Я вижу ту самую поляну, откуда Уит выпускал ворона с запиской для меня. Видимо, он потерял след и вернулся, чтобы дождаться птицу и составить четкое представление о том, где я нахожусь. В груди разгорается пламя злости.
Я все еще не могу понять действия Уита. И все же, из всей общины только я до сих пор на свободе, а он хочет помочь этим мерзавцам и меня поймать. «Только через мой труп»,- думаю я. Вопрос в том, дойдет ли до этого, если я буду сопротивляться. Только я вот не собираюсь это проверять и не дам Уиту ни единого шанса меня найти.
По чувствует мой гнев и наша хрупкая связь обрывается. Он машет крыльями, вырываясь из моей хватки, а я вытягиваю из-под него футболку и пеленаю его ей, как матери нашей общины пеленали своих вертящихся малышей. Не в силах больше пошевелиться, он, наконец, сдается. Разок вздрагивает, закрывает свои дикие глаза и, кажется, засыпает. Я перекладываю его на пол и сооружаю вокруг что-то наподобие гнезда из оставшегося грязного белья.