Что же будут, что могут делать такие люди, стремясь как-то повлиять на направление этого перехода? Здесь возникает другой обманчивый лозунг призыв к упрочению, расширению и реконструкции «гражданского общества». Этот призыв столь же тщетный. «Гражданское общество» может существовать лишь постольку, поскольку существуют государства, достаточно сильные, чтобы поддерживать то, что называют «гражданским обществом» — ведь по существу оно означает ни что иное, как организацию граждан в рамках государства с целью осуществления узаконенной им деятельности и вовлечения в непрямые (то есть, непартийные) политические отношения с государством. Развитие гражданского общества было основным инструментом создания либеральных государств, стало новым хребтом внутреннего и миросистемного порядка. Кроме того, гражданское общество использовалось в качестве объединительного символа для создания структур либерального государства там, где они раньше не существовали. Но, прежде всего гражданское общество исторически служило средством как сдерживания потенциально разрушительного насилия со стороны государства, так и усмирения опасных классов.
Создание гражданского общества активно проводилось в государствах Западной Европы и Северной Америки в XIX в. Постольку, поскольку государственное строительство оставалось в повестке дня миросистемы на протяжении первых двух третей XX столетия, можно было вести речь о создании гражданских обществ в большем числе государств. Но по мере упадка государств, гражданское общество неизбежно будет тяготеть к дезинтеграции. И действительно, именно эту дезинтеграцию оплакивают либералы, и ее же втайне приветствуют консерваторы.
Мы живем в эпоху «группизма» — образования групп, имеющих защитный характер, каждая из них стремится к достижению самосознания, на базе которого упрочивается солидарность и борьба за выживание одновременно с борьбой против других таких же групп. Политическая проблема такого рода объединений состоит в том, чтобы не превратиться в еще одну организацию, помогающую людям справляться с проблемами (что в политическом плане весьма двусмысленно, поскольку они поддерживают существующий порядок, заполняя ту лакуну, которая возникла в связи с крахом государств), а стать на деле организацией, вовлеченной в проведение преобразований. Но чтобы этого достичь, они должны четко определиться со своими эгалитарными целями. Борьба за групповые права, как один из аспектов борьбы за равноправие, очень отличается от борьбы за права группы «догнать других» и пробиться в лидеры (что для большинства групп в любом случае составляет недостижимую задачу).
В период нынешнего всемирного переходного периода наибольший эффект принесет работа как на местном, так и на всемирном уровне, поскольку деятельность в рамках национального государства носит весьма ограниченный характер. Имеет смысл стремиться к достижению либо краткосрочных, либо долгосрочных целей, поскольку достижение среднесрочных целей неэффективно, так как предполагает наличие непрерывно движущейся вперед и хорошо функционирующей исторической системы. Такую стратегию применить непросто, поскольку соответствующую ей тактику неизбежно надо будет приспосабливать к быстро меняющимся и часто непредсказуемым обстоятельствам в высшей степени неопределенного будущего. Если, тем не менее, мы будем исходить из того, что сейчас мы живем в мире, где либеральные ценности уже не являются более господствующими, и где существующая историческая система более не в состоянии обеспечивать тот минимальный уровень личной и материальной безопасности, который необходим для ее приемлемости (не говоря уже о легитимности), тогда мы по всей вероятности сможем двигаться вперед с достаточной долей надежды и доверия, но, конечно, без всяких гарантий.
Время заносчиво-самоуверенной либеральной идеологии ушло в прошлое. Вновь поднимают голову консерваторы, оживившиеся после периода полуторавекового самоуничижения, прикрывавшегося в качестве идеологических суррогатов благочестием и мистицизмом. Но полностью очиститься им от этого не удастся. Будучи у власти консерваторы надменны, а если им что-то грозит или хотя бы слегка их пугает, они впадают в ярость и становятся мстительными. Тем, кого раньше выталкивали на обочину современной миросистемы, пришло время наступать на всех фронтах. Сегодня перед ними уже не стоит легкая цель достижения государственной власти. Им предстоит сделать нечто гораздо более сложное: обеспечить создание новой исторической системы, одновременно действуя и на местах, и в глобальном масштабе. Это трудно, но достижимо.