В такой обстановке не все в украинском руководстве считали целесообразной мою поездку. Опасались обструкции. Мне пришлось даже собрать для обсуждения этого вопроса Совет безопасности и обороны. Ехать или не ехать? Решили: ехать! Нам нечего бояться. Иначе получится, что косвенно признаем обвинения в адрес Украины. Мы должны вести себя так, как подобает крупному, серьезному государству, субъекту международных отношений. Я решил ехать. Это решение крепло по мере того, как росло число публикаций в западной прессе о нецелесообразности участия Президента Украины. Этой кампании предшествовал меморандум государственного департамента США министерствам иностранных дел стран НАТО о нецелесообразности участия Президента Украины в саммите. В этой ситуации большую поддержку мне оказал президент Польши Квасьневский. Я ему сказал давно: «Саша, никаких «Кольчуг» в Ираке не было и нет. Это ложь от начала до конца. Ложь и провокация». У нас с ним были такие отношения, что этих моих слов ему было достаточно. И перед саммитом он мне сказал несколько раз: «Надо ехать. Без разговоров».
За несколько дней до открытия саммита мне позвонил Генеральный секретарь НАТО Робертсон. Он говорил мягко, скромно, но смысл его речи сводился к тому, что лучше бы мне не приезжать. «Нет, - сразу сказал я. - Приеду. Однозначно. Хочу, чтобы у вас не было никаких сомнений». Тогда он говорит: «Вон и Путин не едет». - «Путин - это Путин, у него свои обстоятельства и причины, а я - Кучма, у меня - свои. Я хочу самим фактом своего появления в Праге опровергнуть те обвинения, которые выдвигаются против Украины». После этого они, видимо, и решили изменить порядок размещения участников саммита за столом переговоров - использовать французский алфавит, чтобы я не оказался рядом с Бушем. Средства массовой информации подали это как чуть ли не главную новость. Правду сказать, горький осадок от этого остается до сих пор. Не укладывалось в голове. Унижают страну, ее руководителя - и без всяких на то оснований! По существу просто потому, что кому-то не нравится его физиономия. Особый счет у меня к мировым СМИ, хотя понимаю, что им от этого ни холодно ни жарко. Я по простоте душевной долго думал, что свободная пресса и объективная пресса - это одно и то же. Пришлось убедиться, что это далеко не всегда так.
Во время работы саммита я был спокоен, хотя внутри, конечно, все кипело. На общем приеме для участников встречи я не стоял одиноко в углу, как было написано в украинских оппозиционных газетах. Ни один из лидеров европейских стран не подал виду, что среди них находится лицо, с которым связывается известная проблема. Наверное, они прекрасно понимали, что она придумана американцами. А вот на обсуждение специальной темы: «Украина - НАТО» я не пошел. Послал туда министра иностранных дел Зленко. «Сказал: ты иди, а мне там пока делать нечего». И впервые четко сформулировал (пока что только для себя) мысль, что с объявлением курса на вступление в НАТО мы поторопились. Свое решение принять участие в Пражском саммите считаю правильным. Это был прорыв той блокады, которая образовалась вокруг Украины в связи такой клеветой, каких не так уж много в новейшей истории. Тон западных деятелей по отношению к нам несколько изменился. Если бы я не поехал, это было бы расценено как признание обвинений в наш адрес. Мне трудно сказать, понимал ли это Робертсон, когда мягко, скромно советовал мне остаться дома.
Скажу еще раз о Квасьневском: этот выдающийся поляк очень много сделал, чтобы Украину знали, понимали и ценили в мире. Помню его выступление на саммите Украина - НАТО в Стамбуле. У нас как раз начиналась предвыборная кампания. Напряжение было большое. Предстоящие президентские выборы в Украине, а не вопросы ее сотрудничества с НАТО оказались в центре внимания участников саммита. Тон задавали представители прибалтийских и восточноевропейских стран. Только и слышалось: власть, оппозиция. Подтекст известный: власть - плохая, оппозиция - хорошая. Это, видимо, надоело Квасьневскому, и он произнес, по-моему, замечательную речь. Он попытался вернуть своих коллег на грешную землю. Ничего особенного в Украине не происходит, сказал он. И Ющенко, и Янукович - это сотрудники и воспитанники Кучмы, он их назначал премьер-министрами. Поэтому нельзя, мол, считать, что они принадлежат к разным лагерям. С той точки зрения, которая должна интересовать любого реального политика на Западе (а не журналиста или «политолога»), Ющенко с его людьми и Янукович с его людьми - это все одна команда, которая сложилась и работала на протяжении 10 лет под руководством Кучмы. Как мне показалось, выступление Александра способствовало общему отрезвлению.
Меня до сих пор спрашивают, принесла ли Америка нам извинения. Не устаю отвечать: нет, конечно. Америка никогда ни перед кем не извиняется. Я поднимал этот вопрос при встречах со многими представителями и США, и других стран, и международных организаций. Говорил с американскими сенаторами, с госсекретарем. Самое большее, на что они пошли, - признание Пайфера (уже как помощника госсекретаря), что подозрения в отношении Украины не подтвердились.
Также спрашивают: а что же Мороз? А что Мороз? Ничего Мороз.
3 октября
Обременительное дело - протокольные встречи и мероприятия. Без них у президента не бывает дня. Не могу сказать, что я был счастливый от всего этого. Ты не принадлежишь себе. Вынужден произносить дежурные слова, улыбаться, особенно иностранцам. Надо ведь, чтобы и ты им понравился, и слова твои понравились, и страна твоя понравилась. Иногда мечтаешь, чтобы в ООН или где-нибудь собрались представители всех стран мира и условились свести протокольные действия до минимума. Но даже у себя в стране ты не в состоянии этого сделать. Тебя неправильно поймут. Каждый день приходится кого-то с чем-то поздравлять - направлять телеграммы, письма. Съезд врачей, учителей, пчеловодов, конференция экологов, соревнования пожарных…
Обычай - большая сила и часто большая обуза. Я думаю, это идет из глубины веков, когда король, царь считался священной особой. Соответственно священный смысл имели всевозможные церемонии. Люди верили в их особое значение, особую действенность. И вот это дотянулось до наших дней. Многое в поведении первого лица государства имеет политический подтекст, различные его жесты несут определенные сигналы окружению, обществу. С кем и как поздоровался, кого пригласил на обед, на именины, у кого поинтересовался здоровьем супруги, с кем играешь в теннис… Есть большие любители и мастера использовать этот язык в целях управления. Еще больше любителей и мастеров истолковывать каждое твое случайное слово и движение. Поэтому и стараешься не допускать ничего случайного, спонтанного.
Это она и есть - византийщина.
Мне вспоминается рассказ Горбачева о том, как он попытался однажды пригласить на пельмени Андропова. Юрий Андропов был генеральным секретарем ЦК КПСС, а Горбачев - только что избранным членом политбюро ЦК. Их дачи стояли рядом. Однажды в воскресенье Горбачев говорит Раисе Максимовне, своей супруге: «Давай налепим пельменей и пригласим Андропова. Ну что он там сидит один?» Когда пельмени были готовы, Горбачев звонит Андропову, приглашает. Без всякой, по словам Горбачева, задней мысли, без малейшего намерения установить какие-то особые неофициальные отношения. Андропов засмеялся и говорит: «Я бы, Миша, с удовольствием покушал у тебя пельменей, да ты должен понимать, чем это может обернуться. Сегодня же все наши товарищи-члены политбюро будут знать, что мы с тобой встретились в приватном порядке. Это будет почти заговор в их глазах! Выйдет целое политическое дело». Горбачев рассказал эту историю для иллюстрации того, какие порядки были на самом верху советского руководства. Строгая официальность. Они боялись даже случайно оказаться где-нибудь вдвоем без ведома остальных.