Лонжюмо в апреле 1251 г. возвратился в Палестину и в Цезарее был принят Людовиком IX, который к этому времени успел потерпеть поражение в Египте и побывать в плену. Хотя седьмой крестовый поход завершился катастрофой, Людовик IX не потерял надежды на перемену обстоятельств. Готовясь к новому крестовому походу, он не оставлял мысли о возможном союзе с монголами. Король, однако, не желал направлять в Монголию официального посольства. В начале 1253 г. он решил снарядить скорее разведывательную, чем дипломатическую миссию, на этот раз в Золотую орду. До Палестины дошли сведения о принятии христианства сыном Бату Сартаком, и Людовику IX казалось, что это обстоятельство сулит ему кое-какие выгоды.
Францисканский монах Вилем Рейсбрук, фламандец родом, более известный под именем Гийома Рубрука, был поставлен во главе этой миссии. Рубрук долгое время пробыл в Палестине, участвовал в седьмом крестовом походе и, видимо, основательно “офранцузился”. Выбор этот оказался на редкость удачным. Знаниями, умом, наблюдательностью Рубрук превосходил своих предшественников, не исключая Плано Карпини. В 1253 г. ему было 35—40 лет, он обладал железным здоровьем и необыкновенной выносливостью. Соблюдая строгие правила своего ордена, он всегда, даже в лютую монгольскую зиму, ходил босиком. Что очень важно, он умел внушить к себе уважение в любой среде. С величайшим достоинством, без тени раболепия он вел переговоры с такими опасными собеседниками, как Бату или Мункэ, легко завоевывая их доверие и расположение.
В миссии Рубрука было пять человек: сам Рубрук, францисканец Бартоломео из Кремоны, юный клирик Гийом Госсе, или Госсель, толмач по кличке Homo dei (человек божий) и мальчик Николай, купленный Рубруком в Константинополе. В письме Людовика IX Сартаку ни слова не говорилось о совместных действиях против мусульман. Король просил лишь разрешить Рубруку миссионерскую деятельность в стране Сартака. Рубруку предоставлялось, однако, право вести переговоры на любые темы, по его собственному усмотрению.
Рубрук выехал из Акки в начале 1253 г., некоторое время пробыл в Константинополе, откуда в мае переправился в Солдаю (Судак). 1 июня он на повозках, запряженных быками, выехал из Солдаи и через три дня встретился в крымских степях с монголами. “Когда я вступил в их среду, — пишет Рубрук, — мне показалось, будто я попал в какой-то другой мир...” Два месяца Рубрук тащился на быках до лагеря Сартака, расположенного в трех дневных переходах от Волги. Здесь он встретил одного из эльджигидейских послов, посетивших в 1248—1249 гг. на Кипре Людовика IX (скорее всего это был Марк), а также французского рыцаря Балдуи-на Гено, женатого на кипчакской царевне и много лег прожившего в Золотой орде, Сартак переадресовал письмо Людовика IX своему отцу Бату. Выяснилось, что христианином Сартак не был, и Рубрук совершенно правильно заметил, что этот правитель ценит христиан, так как те, проезжая через его область, делают ему подарки; но Сартак еще лучше относился бы к сарацинам (мусульманам), если бы бы давали ему больше, чем христиане.
Бату находился летом 1253 г. в своей временной ставке, расположенной за Волгой близ селения Увек, неподалеку от современного Саратова. Бату принял Рубрука довольно благосклонно, но просьбу Людовика IX дозволить его посланцам миссионерскую деятельность среди монголов не удовлетворил; вернее, Бату уклонился от ответа и направил Рубрука в Каракорум к новому великому хану Мункэ. С кочевой ставкой Бату Рубрук затем пять недель медленно шел вниз вдоль Волги, а затем, 15 сентября 1253 г., покинул обозы Бату и направился на восток. Он перешел реку Урал и через северное Приаралье и Прибалхашье проследовал к Джунгарским воротам и оттуда в Каракорум, куда прибыл 27 декабря 1253 г.
Рубрук попал в Каракорум спустя год-полтора после грандиозной расправы, предпринятой Мункэ над родичами Гуюка устроен был суд. Их обвинили в намерении извести Мункэ[22]. 77 “заговорщиков” было казнено. Та же участь постигла Огул-Гаймыш и ее несторианских советников Кадака и Чинкая. По неписаным законам всех деспотий в немилость впали наместники и приближенные правителей и правительниц из дома Гуюка. Рубрук оказался в трудном положении, поскольку Мункэ объявил ему, что все переговоры, которые велись от лица Огул-Гаймыш, “женщины, более презренной, чем собака”, и от имени к тому времени уже умершего Эльджигидея, следует считать недействительными. Тем не менее Рубрук добился многого. Великий хан передал ему письмо Людовику IX, выдержанное в умеренных тонах. Мункэ просил короля направить к нему послов для дальнейших переговоров и намекал на возможность новых монгольских походов, которые затронут христианский мир, но только в том случае, если европейские государи выступят против монголов. В начале 1254 г. в Каракоруме уже намечались планы вторжения в Месопотамию и войны с Египтом, и Мункэ давал, таким образом, понять, что эти операции не направлены против христианской Европы и Палестины.