В следующем году киевскому «Динамо» в дыму фимиама все дозволялось как Команде, призванной спасти репутацию футбола в масштабе страны. Она даже вышла из чемпионата и с весны, еще не победив, повела образ жизни избалованного победителя, ударившись в зарубежные приятные вояжи. И все проиграла. Сначала матчи Кубка европейских чемпионов и матчи чемпионата Европы. Эти поражения подавались как малозначительные, едва ли не как предусмотренные, как жертвы фигур ради матовой атаки. Нам обещали, что «пик» придется на олимпийский турнир в Монреале, что он-то и есть самый главный. Но был проигран и он. Легкость игры испарилась, команда стала грузной, неповоротливой, простота классики выродилась в простоту элементарную. Многие наблюдатели, и я в том числе, отнесли эту печальную метаморфозу на счет самонадеянности тренеров, не сумевших по молодости лет сделать верные выводы из недавних громких своих успехов. Что ж, как говаривает в телерепортажах Николай Озеров в неожиданных ситуациях: «Бывает…»
Еще год спустя, в 1977-м, киевское «Динамо», хотя и стало чемпионом, попало под массированный обстрел. Уж слишком эта знаменитая команда стала напоминать тот пресный средненький «Днепр», в котором дебютировал Лобановский. Мастерами она не оскудела, а игра упростилась до предела, все ее помыслы были прозрачно нацелены на сбор очков. 15 ничьих сделали в том сезоне чемпионы, и многие из них достались им без борьбы. Динамовцам, естественно, подражали. Кому же еще? И другие тренеры вошли во вкус приобретений, достававшихся без волнений и без игры, по взаимной договоренности. Дух стяжательской арифметики, как дымовая завеса, повис над чемпионатом. Тогда-то и было принято решение ввести «лимит ничьих». Мера отнюдь не техническая, а охранительная, заслон от правонарушителей.
Тут всем захотелось разобраться, что же происходит, откуда появился этот сверхделовой футбол без игры? И возник в устном употреблении термин – «лобановщина». Вряд ли он лестен для того, чья фамилия взята в корень неологизма. Но признаем и то, что главе течения полагалось что-то из себя представлять.
Лобановский не делал тайны из своих взглядов, высказывался определенно,я бы сказал, теоретично. Для меня, когда я его слушал то ли на совещаниях, то ли с глазу на глаз, он прежде всего вырисовывался человеком с математическим складом ума. Еще будучи игроком, он закончил Политехнический институт, и цитаты (а он их любит) в подтверждение своим доводам брал из сочинений кибернетиков.
Взгляды его просты. В футболе успех принято расценивать прямо пропорционально числу добытых очков, оно, это число, и есть предмет забот тренера. Применительно к чемпионату заветное число в идеале складывается из побед дома перед своей публикой, которую полагается ублажать, и из ничьих на стадионах других городов. Если хорошенько отрепетировать модели игры – «домашнюю» и «гостевую» – и уверенно ими пользоваться, гарантируются три четверти возможных турнирных очков, что достаточно для первого места.
При подборе футболистов преимущество должно быть отдано не знающим устали, тем, по выражению Лобановского, кто представляет собой «безупречную машину». Этой же цели служит и жесткая тренировочная программа, обеспечивающая «функциональную готовность», атлетизм, в разработке которой тренер киевского «Динамо» по праву слывет мастером. Все матчи долгого сезона команда не в состоянии провести одинаково сильно, в каких-то случаях необходимо сыграть вполоборота, но не поступаясь очками, для чего и служит лжефутбол – мирные ничьи.
Практично – дальше некуда. Да и подтверждалось все это итоговыми таблицами, в которых команда стояла то чемпионом, то призером. Она оставалась у нас флагманом, с нее не сводили глаз как подражатели, так и критики. Что же беспокоило критиков?
Все можно было различить у киевского «Динамо» – и неукоснительную турнирную стратегию, и «модели», и физическую тренированность, и апломб лидера, перед которым заранее сникали слабонервные противники, смирявшиеся с неминуемым поражением. Не различима была только игра. Она, конечно, была, но сезон от сезона, чем дальше в прошлое уходил 1975 год, упрощалась – прямые линии, силовое давление. До поры до времени игровые достоинства хранили большие мастера – Коньков, Веремеев, Колотое, Буряк, Блохин, у них было в крови – играть. С их уходом упрощение, тактическая невзыскательность становились все более очевидными. Среди новых игроков были одаренные – Бессонов, Евтушенко, Заваров, которые наверняка рады были бы позволению играть, но их вынуждали «действовать». Строго по наставлениям, без фокусов, с оглядкой на свои ворота. Игрокам постоянно кричали с тренерской скамьи: «Назад!» Это была намеренная линия, таким – расчерченным загодя, исключающим малейший риск,- видел Лобановский футбол наших дней.