– Может, забыть об этом хотя бы на некоторое время, а?
– Я знаю, что это какая-то ерунда, но у меня складывается впечатление, что только я одна и могу их видеть.
Сейди медленно кивает:
– Как я уже сказала – наверное, лучше перестать все время проверять, есть они там или нет.
– Да, – говорю я, кладя телефон себе в карман. – Ты права.
Она улыбается мне, но даже Сейди, у которой большой опыт по части подобных штук, не может скрыть за своей улыбкой охватившее ее беспокойство. Она снова начинает сортировать пакеты с кетчупом и горчицей.
– Эй, – говорю я, – я тебе помогу. Передай мне кетчупы.
12 июля 2017 г. в 20: 37
Я все еще надеюсь увидеть здесь одну из твоих публикаций. Я вижу твои имя и фамилию и думаю, что ты вот-вот разместишь какую-нибудь дурацкую и смешную публикацию, но этого, конечно же, не происходит. Я вижу лишь то, как кто-то пишет о своем сожалении по поводу твоей кончины. Досадно, но ты, я думаю, никогда даже понятия не имела, как много людей тебя любят. Я знаю, что ты иногда вела себя как задиристая нахалка, но в действительности – в глубине души – ты такой не была. Ты была такой же уязвимой, как все мы, каждый из нас. Думаю, даже в большей степени, чем все остальные. Вот почему ты так сильно запала на Ли. Тебе словно не верилось, что кто-то может тебя по-настоящему полюбить. Мне жаль, что ты не знала, что люди вообще-то тебя любят. Взгляни на все это сейчас, Джесс Маунт. Взгляни на всех этих людей, выстроившихся в очередь для того, чтобы сказать, как сильно они тебя любили. Людей, которые убиты горем из-за того, что ты погибла. Это вообще-то нелепо – не так ли? – что люди не говорят тебе таких слов до тех пор, пока ты не умрешь. Даже Нина у нас на работе заплакала, когда узнала о твоей кончине, а ты ведь думала, что она тебя всей душой ненавидит. И я люблю тебя, Джесс. Мы все тебя любим и безумно по тебе скучаем. И не переживай за «Г». Я обещаю тебе, что найду способ о нем позаботиться.
Вторник, 12 января 2016 года
Я прочла публикацию Сейди несколько раз. И комментарии. Люди выражают ей сочувствие. Пишут ей, что нужно быть сильной. Сокрушаются по поводу того, в каком отчаянии, должно быть, пребывает Ли. И все переживают за «Г».
Я читаю это, лежа на своей кровати, но голова у меня кружится так, будто я кручусь на карусели, что на рыночной площади, и меня бросает то вверх, то вниз. Внутри моего мозга роятся, рикошетя от стенок черепа, бесчисленные мысли. Я говорю себе, что все это – полнейшая чушь, но какая-то малюсенькая часть меня не хочет этому верить. Какая-то малюсенькая часть, которая не может не испытывать нелепого волнения при мысли о том, что через восемнадцать месяцев я все еще буду встречаться с Ли. А это означает, что я дважды дура, ведь если я не верю в то, что все это – чушь, значит к тому моменту я буду уже мертва, а потому будет у меня ухажер или нет – становится не так уж и важно.
Самое странное заключается в том, что тот, кто вот так измывается надо мной, знает о моем знакомстве с Ли, при том что я не вхожу в число его друзей по «Фейсбуку», да и видела я его только один раз – два дня назад в течение всего пяти минут. А люди, которые шлют Ли свои соболезнования, даже не знают, что он в моей жизни существует.
Я сажусь на кровати, словно бы надеясь, что если приму вертикальное положение, то мир вокруг меня перестанет вертеться. Однако вместо этого мне начинает казаться, что я стою на краю крутящейся карусели, мои ноги дрожат, и я уверена, что вот-вот свалюсь с карусели. А среди атакующих меня вопросов, каждый из которых пытается привлечь мое внимание к себе, выделяется следующий: кто такой «Г»? Люди выражают ему свою симпатию, а Сейди написала мне, что найдет способ о нем позаботиться, однако я не имею ни малейшего понятия, кто он такой, этот «Г». Единственное, что приходит мне в голову, так это парень из поп-группы «Степс», которого звали Йен «Г» Уоткинс, но я абсолютно уверена, что он не имеет ко всему этому никакого отношения. Может быть, я возьму себе котенка и назову его «Г»? Вообще-то, я хочу завести маленькую кошечку, причем обязательно полосатую, но если я это сделаю, то назову ее Минервой в честь профессора Минервы Макгонагалл из романов и фильмов про Гарри Поттера. Я точно не стану называть ее «Г».
Что еще я никак не могу понять – так это то, почему даты этих публикаций по-прежнему относятся к будущему, которое наступит через восемнадцать месяцев. Может, тот, кто это делает, хочет, чтобы я думала, что меня ждет такое будущее? Он хочет изобразить из себя зловещего предсказателя и убедить меня, что жить мне осталось только восемнадцать месяцев? Это в социальных сетях такой себе эквивалент утыканной сотней иголок куклы вуду, обнаруженной рядом с тикающими часами в своей комнате. Неудивительно, что это меня так сильно раздражает. Я хочу остановить все это, но не знаю, что мне для этого нужно делать. Звонить Сейди – бессмысленно. Она и так уже переживает за меня, я знаю, и мне не хочется усугублять ее переживания. Не могу я показать эти публикации и папе со словами: «Послушай, ты ведь осознаешь, что ты так до сих пор еще не оправился после смерти своей жены. Так вот, кто-то утверждает, что через восемнадцать месяцев умру и я». Это явно не подходящий вариант моих действий. И в полицию я не могу обратиться, потому что они не смогут ничего увидеть. У меня нет доказательств. А если полицейские все-таки решили бы провести расследование, они узнали бы о том, что происходило раньше в моей жизни, и сочли бы, что я чокнутая.