Выбрать главу

Борис Иванович вставил одну деталь в другую и состыковал все это с третьей.

- Да нет, это не оружие, - заметил он, вкладывая то, что получилось, в рукоятку.

- Думаешь, игрушка? - спросил майор.

Борис Иванович словно не слышал. Он прилаживал ствол.

- Игрушка?.. - чуть погодя с сомнением повторил он. - Вряд ли… Тут ее, видно, до меня уже раза два разбирали и собирали. Внутри явно чего-то не хватает. Какой-то детали…

- Световой тир, - подсказал майор. - Такое может быть?

Борис Иванович прилаживал ствол.

- В прошлом году в город чехи приезжали с луна-парком, - задумчиво напомнил он. - У них там ничего не пропадало из игровых автоматов?

- Могли и сами выбросить, - предположил майор.

- Могли, - равнодушно согласился Борис Иванович и положил собранный пистолет на стол.

Подумав, майор пододвинул к себе наши пропуска и аккуратно расписался на каждом.

- Ну что ж, спасибо. - Он вышел из-за стола и пожал нам руки - сначала мне, потом Грише. - Лишняя проверка, знаете, никогда не повредит. Правильно сделали, что пришли…

Отдавая Грише его пропуск, он обратил внимание на прикрытый челочкой желвак.

- А это что у вас?

- Производственная травма, - поспешил вмешаться я.

- Понимаю… - Майор сочувственно покивал.

- Забрать или пускай здесь остается? - спросил я, с ненавистью глядя на ярко-оранжевый пистолет.

Они переглянулись.

- Да нет, зачем же, - мягко сказал майор. - Конечно, заберите. Вещица неопасная, вдобавок сломанная… Отдайте пацану, пусть играет.

Я запихнул пистолет в сумку, и мы с Гришей пошли к двери.

- Михаил Алексеевич!

Я обернулся - резко, с надеждой. Верни он меня, посади опять в это кресло, спроси, прищурясь: «А если честно, Михаил Алексеевич? Что все-таки произошло у вас с этой штуковиной?» - клянусь, рассказал бы!..

- Вы у меня на столе спички забыли, Михаил Алексеевич…

12

Как это все называется? А очень просто. Струсил Минька Бударин! Никогда ничего не боялся, а вот сумасшедшим прослыть - духу не хватило.

Выйдя из здания, мы пересекли трамвайную линию и углубились в парк. Шли молча. В левой руке у меня была сумка, в правой - спичечный коробок. Потом я швырнул все это на первую подвернувшуюся скамейку и сгреб Гришу за отвороты куртки.

- Твоя работа?

- Ты что, Минька? Ты о чем?

- О пистолете, - процедил я. - Какой там внутри детали не хватает?

- Да я же к нему не прикасался! - закричал Гриша, и я, подумав, отпустил его. Ведь в самом деле не прикасался…

- Ладно, извини, - буркнул я. - Давай тогда перекурим, что ли…

Мы присели на скамейку. Поодаль галдели пацаны и серебрилась беседка, сделанная в виде богатырского шлема.

- Ты не расстраивайся, - сказал Гриша, глядя на меня чуть ли не с жалостью. - В каком-то смысле там действительно не хватало одной детали. Самой главной.

Я не донес сигарету до рта.

- А что за деталь?

- Коллектор, - сказал Гриша. - Не хватало камеры коллектора. Пистолет

- он как антенна, понимаешь? Ну вот представь: человек не имеет понятия о радио, а в руки ему попала антенна от твоего транзистора. Что он о ней подумает? Игрушка. Раздвижная металлическая трубочка…

- Погоди-ка! - Я наконец сообразил. - Так это, выходит, у них на корабле авария?

На какое-то мгновение мне показалось, что все еще поправимо. Я почти видел этот застрявший где-нибудь возле отвала в щебкарьере корабль.

- Все гораздо проще, - вздохнул Гриша. - Они улетели. И пистолет этот, как ты его называешь, теперь в самом деле не больше чем игрушка.

- Улетели? - встрепенулся я. - Совсем?

Гриша молчал. В том конце парка, утопленное на треть в серебристо-зеленую листву тополей, ожило «чертово колесо». Ярко-желтая кабинка всплыла над кронами и, очертив неторопливый полукруг, снова ушла из виду.

- Гриш… А это устройство, которое ты ликвидировал… От него хоть что-нибудь осталось?

- Нет, Минька, - виновато сказал он. - Ничего…

Вот так. Ни доказательств, ни свидетелей…

- А ну-ка покажи, как ты там чего нажимал! В механизме этом… ликвидации…

Гриша нацарапал прутиком на асфальте квадрат и разделил его на четыре части. Четыре квадратные кнопки впритык друг к другу. Левую верхнюю - раз, правую нижнюю - два раза, правую верхнюю и левую нижнюю - одновременно, и еще раз - левую верхнюю. Система…

- А откуда узнал, как нажимать надо?

- Там было указано…

- Гриша! - с угрозой проговорил я. - Ох, Гриша!..

- Что? - испуганно отозвался он.

- Я же их видел вчера, Гриша! Я с ними дрался вчера, понимаешь? И дурачками ты мне их тут не изображай! Ангелы небесные - техника у них без охраны… Ты себя вспомни - каким ты был, когда от ангелов этих сбежал! Сам после смены с ног валится, а морда - счастливая!..

Невесело усмехаясь, Гриша смотрел куда-то поверх деревьев.

- Физическая усталость… - выговорил он чуть ли не с нежностью. - Это еще не самое страшное, Минька. Здесь хотя бы никто у тебя не спрашивает, о чем ты думаешь в данный момент…

- А там?

- А там спрашивают, - тихо ответил он, и опять неизвестно откуда взявшийся знобящий сквознячок заставил меня поежиться.

Поначалу я даже не мог понять, о чем он говорит. Грише то и дело не хватало наших слов, и он либо заменял их своими, либо переводил так, что запутывал все окончательно. Голова у меня гудела и шла кругом. Мерещились, например, какие-то огромные соты типа осиных, и в каждой - по Грише Прахову. Потом в соты эти ни с того ни с сего вдвинулся вдруг самый обыкновенный коридор, в котором Гриша встречался с каким-то человеком и почему-то тайно…

Потом вроде бы мало-помалу кое-что начало проясняться. Насчет закона, правда, который Гришка нарушал, я так ничего и не понял. И не пойму, наверное. А вот насчет наказания… Страшноватая штука, честно говоря: что-то вроде бойкота. Ни тюрем, ни лагерей - ничего… Просто разговаривать с тобой никто не станет. Вернее, как… На служебные темы - пожалуйста, сколько угодно. А начнешь с кем-нибудь, ну, скажем, о погоде - он идет и тут же тебя закладывает…

- Погоди… А… с матерью, например?

Гриша вздохнул.

- Видишь ли… Боюсь, что это будет трудно объяснить… Словом, я не знаю, кто мои родители. Это вообще запрещено знать… Иначе нарушается принцип равенства…

- Что… серьезно?..

Гриша не ответил.

- Да, - сказал я. - Житуха… Ну ладно, давай дальше…

Дальше - проще. Несмотря на все запреты, нашелся человек, с которым Гришка мог болтать о чем угодно. Она…

- Стоп! - снова перебил я. - Кто «она»?

- Человек…

- О ч-черт!.. - только и смог выговорить я. - Так это, значит, она, а не он?

Выяснилось, что она. Ангелок с изъяном - все черные, а эта рыжая… Рыжая?

- Гриша, - позвал я. - А что, Люська сильно на нее похожа?

- Нет, - помолчав, отозвался он. - Но сначала показалось, что сильно…

О знакомстве своем Гриша тоже рассказывал путано. Я, например, так понял, что влюбился он в эту Рыжую… А выплыви все наружу - быть бы и ей в особо опасных… Да тут еще вот какая штука: в любое время - хоть посреди ночи - пиликнул сигнальчик - и будь любезен на контроль: докладывайся, где был, что делал. Даже думал о чем. О Рыжей Гришка, понятно, молчал - врал как мог, выкручивался по-всякому. А выкручиваться становилось все труднее и труднее…

Была суббота, парк помаленьку заполнялся народом, и на нашу скамейку уже дважды нацеливались присесть. Но я каждый раз встречал заходящего на посадку таким взглядом, что он вздрагивал и шел дальше.

А Гриша все говорил и говорил. К концу рассказа лицо у него осунулось, побледнело, шевелились одни губы.

- А потом я узнал… - уже совсем умирая, закончил он, - что она ко мне…

- Равнодушна? - спросил я.

- Приставлена, - сказал Гриша.

Я медленно повернулся к нему.

- Стучала, что ли? - изумленно вырвалось у меня.

И не просто стучала. Оказывается, это их обычный ангельский прием. Особо опасные, в какой их оборот ни бери, обязательно что-нибудь да скрывают. Исповедуются, но не до конца. И вот чтобы не упускать их из-под контроля да и чтобы окружающих от них уберечь, приставляют к ним кого-нибудь вроде этой Рыжей. И некоторых таким образом даже перевоспитывают.