Вот… Оставили, значит, их на подстраховке, а сами с Голькой - в нору. Ну, я вам доложу, нора! Кафель кругом, полировка чешская… Откуда взяли? Не могу знать, товарищ старший лейтенант, врать не хочу… Тоже, надо полагать, на банки выменяли.
А банок… Видимо-невидимо. Любых. И тушенка, и сгущенка, и кофе… Ну а про гуашь и говорить не приходится… Так точно, гуашь. Зачем? Ну, интересное дело, товарищ старший лейтенант! А зачем нам литература? Зачем нам искусство вообще? Жизнь подкрасить… Так и у них.
С этими гуашными деревьями, разрешите доложить, интересная история. Раньше они среди пупырчатых не котировались, так что заведовали ими гномики. Ну а потом, когда у пупырчатых при попустительстве колдуна демографический взрыв произошел, тогда и гуашь в дело пошла. Гномиков из-под деревьев повышибли, ну и как результат качество у гуаши, конечно, ухудшилось. Вскроешь банку, а там наполовину воды, наполовину ржавчины. Покрасишь, скажем, от тоски бурьян, а он еще хуже становится, чем раньше был…
Все есть, короче, одного только нет: автомата. Так точно, и под полировкой смотрели… Нету.
Ну нет - значит, нет. Взяли по паре банок… Почему мародерство? Трофей! Взятый с боем трофей… А пупырчатого так в кустах связанного и бросили. Свои вернутся - развяжут. А может, и так сожрут, не развязывая…
Вернулись к яме. А там гномики ликуют.
- Вылупился! - кричат. - Вылупился!
Тот, что раньше на яйце сидел, сияет. Остальные - тоже, но уже с легким таким, знаете, оттенком зависти.
Любопытно стало Пинькову.
- А ну-ка покажите, - говорит, - кто это такой там вылупился.
Расступились гномики. Смотрит Пиньков и глазам своим не верит. Представляете, сидит среди обломков скорлупы маленький пупырчатый. Ну да, пупырчатый, а никакой не гномик!
Вот тут-то и прозрел рядовой Пиньков. Он-то думал, что это две разные расы, а на поверку выходит - одна. И никто не знает толком, кто у кого вылупится. Может, и пупырчатый у гномика, а может, и гномик у пупырчатого. Всякое бывает, товарищ старший лейтенант.
А родитель - счастли-ивый… Ну как же - жизнь-то у детеныша будет - во! - полной чашей, не то что у папани! А того не понимает, козел, что подрастет детеныш-то и в первую очередь самого родителя и слопает!..
- Ну ладно, - говорит Пиньков. - Вы тут давайте празднуйте, а мне пора. Пойду эту вашу искать… реликвию. Если уж и это не автомат, то я тогда не знаю что… Голька, пойдешь?
Встрепенулся Голиаф, глаза - радостные, даже лапки сложил молитвенно - до того ему хочется на реликвию поглядеть. И Ваня с Яшей - тоже.
- И мы… - просят. - И нас…
Нахмурился Пиньков. Толку от гномиков маловато, а вчетвером идти - и заметнее, и шуму больше… Но не бросать же их, верно? Да и в бою они себя показали, согласитесь, неплохо…
- А ладно! - говорит Пиньков. - Вчетвером так вчетвером!
Попрощались и пошли. А этот, родитель который, так со своим пупырчонком вылупившимся и остался. И что с ним потом стало - не могу знать, товарищ старший лейтенант…
5
Вышли снова к речке и двинулись по берегу в низовое овражье к ободранной пустоши. Присмирели гномики, притихли: бардак-то нарастает с каждым шагом… В общем-то, конечно, процесс естественный, товарищ старший лейтенант, но когда такими темпами - то жутковато… Бурьян вокруг - не продерешься, дички пошли целыми рощами. То ли неокультуренные еще, то ли уже выродившиеся… Плоды на них, правда, имеются, но, во-первых, толстокорые - полтора сантиметра железа, без взрывчатки не вскроешь… А во-вторых, даже если вскроешь, все равно тушенку эту есть невозможно - солидолом отдает.
Проломились кое-как через бурелом дикой гуаши, а там посреди полянки гномик на пеньке сидит и не убегает.
- Привет, - говорит, - проверяющий!
И голос знакомый - развязный, даже слегка нагловатый.
- Погоди-ка, - говорит Пиньков. - А это не ты тогда у селекционера за фанеркой сидел?
- Я, - говорит.
А зубы у самого длинные, как у зайца, верхняя губа короткая - все время скалится.
Понравился он Пинькову.
- Ну и как там твой селекционер поживает?
- А он уже не поживает, - цинично отвечает гномик. - Сожрали вчера.
- Как?!
- А так! Колдуну лимфа в голову ударила - приказал выдавать селекционерам по банке в день. Тут же и сожрали. Теперь там пупырчатый сидит… селекционирует.
"Эх…" - думает Пиньков.
- Ну, а ты? - спрашивает.
- А что я? - отвечает гномик. - Я как услышал, что банку в день будут выдавать, сразу же и сбежал. Что я, глупенький, что ли? Ясно же, чем дело пахнет!
- Да уж… - соглашается со вздохом Пиньков. - Ну а зовут тебя как?
Фомой, говорит. Он, кстати, из всех пиньковских гномиков самым толковым оказался. Только вот с дисциплиной у него неважно. Ну да это дело наживное, товарищ старший лейтенант: не можешь - научим, не хочешь - заставим…
Идут дальше. Трофейная тушенка кончилась, жрать нечего. А места кругом дикие: пупырчатые - как бронетранспортеры. Те, что помоложе, даже о колдуне ни разу не слышали, а уж о каком-то там проверяющем - тем более… Такая вот обстановка.
Боем? Да что вы, товарищ старший лейтенант! С пятью салагами, да без оружия, да против такой банды?.. Как хотите, а со стороны Пинькова, это был бы чистейший воды авантюризм…
Но чем-то же кормить рядовой состав надо! "Ладно, - думает Пиньков. - Попробуем бить врага на его территории и его же оружием".
Присмотрел тушеночное дерево, стал наблюдать. Разошлись пупырчатые на утреннее мародерство, а одного, как всегда, оставили сторожить. Начистил Пиньков сапоги, надраил бляху, подворотничок свежий подшил, а дальше на глазах у изумленных гномиков делает следующее: расстегивает крючок с верхней пуговицей, сдвигает голенища в гармонику, распускает ремень, пилотку - на левую бровь и направляется вразвалочку к дереву. Глаза - надменные, скучающие.
Пупырчатый смотрит.
- Чего уставился, шнурок? - лениво и нахально осведомляется рядовой Пиньков. - Дембеля ни разу не видал?
Растерялся пупырчатый, глазенки забегали. А рядовой Пиньков тем временем все так же лениво протягивает руку и берется за банку. Только было пупырчатый зарычать собрался…
- А?! - резко поворачиваясь к нему, спрашивает Пиньков. - Голосок прорезался? Зубки, блин, на фиг, прорезались? Я те щас в зубках проборчик сделаю! С-салабон!..
Пупырчатый от ужаса на спину перевернулся, хвост поджал и только лапами слегка подрыгивает. А брюхо такое розовое, нежное…
Сорвал Пиньков одну банку, вторую, третью. Тянется за четвертой. Пупырчатый только поскуливает - рычать не смеет. Делает Пиньков паузу и смотрит ему в глаза.
- Положено дедушке, - негромко, но со всей твердостью старослужащего говорит он.
Срывает четвертую банку и некоторое время поигрывает ею над зажмурившимся пупырчатым.
- Сынок, - цедит, - службы не знаешь. Ты давай ее узнавай. Тебе еще - как медному котелку…
И с четырьмя банками неспешно, вразвалочку удаляется в неизвестном направлении…
…А по-моему, яркий пример солдатской смекалки. И потом, товарищ старший лейтенант, сами подумайте: ну какой из Пинькова "дембель"? Пиньков по общепринятой терминологии "черпак". То есть до "дембеля" ему еще служить и служить! А этих четырех банок им, между прочим, на два дня хватило…
Ночевали, конечно, где придется. На лужайке, к примеру, под скалой. Выставляли караул в количестве одного гномика, смену производили, все как положено. Утром гномик командует:
- Подразделение… подъем!
Открывает Пиньков глаза и видит на скале следующую надпись: "Нет Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков - Проверяющий Его".
"Этого еще не хватало!" - думает.
- Смыть, - командует, - в шесть секунд исламскую пропаганду!
Смыли.
- В следующий раз, - предупреждает, - замечу, кто этим занимается…
Сзади - шорох. Обернулся - а там два гномика стоят, потупившись. Гномики - незнакомые.