Будучи ребенком и подростком, Вайолет была пылкой, беззаботной девчонкой. Таким типом человека, которая целовалась, когда чувствовала любовь, плакала, когда было опечалена, бушевала, когда пребывала в гневе и праздновала, когда ощущала радость. Ее мать поощряла и утверждала все ее эмоции, заявляя, что Вайолет — все люди — не могли контролировать эмоции и не должны были стыдиться своих чувств. Поэтому девушка и не делала этого. Она была страстной, смелой и настоящей до того дня, пока Зак Обри не отвернулся от нее, игнорируя чувства и отвергая эмоции. Глубина ее отчаяния и унижения стремглав швырнула Вайолет на более безопасную территорию, в объятия того, кто заботился о ней, но никогда не любил ее так страстно и не устраивал взрыв чувств в ее сердце. Шеп заставлял ее вежливо смеяться, но никогда — плакать от смеха. Он, вообще, никогда не заставлял ее плакать. Фактически, мужчина позволял ей чувствовать себя ребенком, едва задевая ее раненное сердце, которое, в конечном счете, было... в безопасности. Зак Обри, с другой стороны, заставлял девушку ощущать себя живой, динамичной, но она прекрасно осознавала опасности, которые он предлагал ее сердцу.
Вайолет открыла глаза и ноутбук и уселась поудобнее.
С Заком, заполняющим ее мысли, она ничего не сделала. Ее книга, обусловленная контрактом на сто тысяч слов, содержала в себе, пока что, только одиннадцать тысяч, и те не были очень хороши. Пока последующие романы выходили в свет, она была уверена, что ее книга будет подвержена резкой критике, и она прослывет как писатель «одной книги». Одного-якобы-хита, в зависимости от того, считалось ли тридцать шестое место в списке «Сегодняшние бестселлеры США» даже хитом.
Если бы ей пришлось вернуть свой аванс и заплатить штраф за невыполнение контракта, она должна была бы залезть в сбережения, на которые она жила с тех пор, как погиб Шеп. Ей, определенно, придется отказаться от квартиры, которую они с Шепом делили в Гринвиче, и переехать во что-то меньшее и более доступное, возможно, в Стэмфорд, соседний город. Если бы ей пришлось переехать в Стэмфорд, она могла бы также рассмотреть как вариант Бруклин, где жило так много авторов, хотя Вайолет даже не была уверена, что хотела продолжать писать «женскую литературу». Но что бы она делала вместо этого? Писала бы что-то в совершенно новом жанре? Вообще бросила бы это дело? Редактировать? Вайолет смотрела на гавань, желая, чтобы любой из вариантов звучал так же хорошо или лучше, чем закончить книгу, что стояла перед ней.
Девушка вздохнула с облегчением, отвлекшись на свой телефон, жужжащий в кармане. Ерзая, она вытащила его из-под одеяла и улыбнулась. Звонила Софи.
Софи была не только лучшей подругой Вайолет, но и ее самым ценным партнером по написанию и бета-ридером, человеком, который, по крайней мере, частично отвечала за помощь ей в формировании «Me and Then You» в ее окончательную, одобренную критиками версию.
— Соф?
— Ви! Как там Мэн? Я не знала, будет ли у тебя связь! Как дом? Как прошла твоя поездка? Какая там погода?
Вайолет рассмеялась. Софи всегда задавала сразу по несколько вопросов.
— Хорошо. Связь, то есть, то пропадает. Огромный и великолепный. Долго, но оно того стоило. И солнечная.
— Итак? Ты уже много написала? Работа над книгой пыхтит?
Вайолет взглянула на экран компьютера.
— Нет. Это не так. У меня самый ужасный творческий кризис в моей жизни. Я просто... Софи, что ты помнишь о моем вдохновении для «Me and Then You»?
— Мы говорим о Нэше из твоей книги? Придурок, с которым ты училась в колледже, который лишил тебя девственности и сразу же бросил тебя? Парень, который разбил твое сердце? Засранец музыкант? Хм, изрядно.
— Он здесь.
— Что за... что?
— Зак Обри. Парень. Мудак. Он здесь.
— Прости. Не может быть, что я правильно тебя понимаю. Ты плакала на моем диване месяцами, пока писала эту книгу, возрождая воспоминания, все мельчайшие детали о проведенном с ним времени. Рассказать эту историю практически вырвало сердце из твоей груди. Ради Бога, Вайолет, когда ты связалась с ним? И почему, черт возьми, ты уехала с ним?
— Нет! О, Софи! Нет, это было не запланировано. Я имею в виду, эта женщина, которую я знаю из младшей лиги, сказала, что я могу использовать этот дом, но, оказывается, он в действительности принадлежит ее бывшему мужу, который является деловым партнером Зака, и ему тоже сказали, что он может сюда приехать.
— Ну, это странное совпадение.
— И не говори.
— Итак, кто из вас остановился в отеле?
Девушка съежилась, глядя на гавань и пытаясь понять, как лучше ей ответить.
— Вайолет! Ты в отеле или он?
— Гм. Никто из нас…
— А-а-а, — выдохнула Софи, пока ее голос не стал лишь дыханием на другом конце трубки. — Вау. Итак, ты...
— Нет! Нет, мы не... ничего не делаем. Я не видела его целый день. Точнее, я не видела его с пятницы. Мы просто... я имею в виду, мы не делаем...
— Вайолет. Открой глаза и почувствуй запах похоти, сестра. Есть только одна причина, по которой ты осталась.
— Это не правда, Софи. Мне больше негде было остановиться.
— Твоя мама всего в паре часов езды!
— Вообще-то три.
— Хорошо, три. Это не так много, когда ты пытаешься убежать от парня, который разбил твое сердце и полностью тебя унизил. Если только, уйти — не в твоих планах.
Вайолет глубоко вздохнула.
— Я не знаю, каков план.
— Что?! Что? У меня сейчас случится сердечный приступ. Скажи это еще раз. Ты не знаешь, каков план? Я разговариваю с Вайолет Смит? У которой пунктуальность военного стиля, ни один волосок не выбивается из прически, и жизнь, спланированная до минуты ― с этой Вайолет Смит?
— Дай мне передышку. Я импровизирую.
— С каких это пор ты импровизируешь?
С тех пор, как Зак Обри появился в моем доме, заставляя меня чувствовать то, что я не чувствовала сто лет.
— У меня забронирован номер в местной гостинице. На вторник.
— Ха, — выдала Софи. — Сегодня только воскресенье.
— Мне это прекрасно известно.
— Ко вторнику вы можете нанести большой ущерб телам друг друга.
Вайолет закатила глаза. Софи была писательницей романов и она жила ради написания сексуальных сцен. Опять же, Вайолет подумала, каково это было, когда Зак упал на нее сверху, и сжала бедра вместе, почувствовав жар. Ущерб. Телам.
Ущерб. Сердцу.
— Этого не произойдет, — сказала Вайолет.
— Я бы не была так уверена. Этот парень был тем самым, Ви. Твои слова, не мои. За бутылкой хорошего вина. Большинство из которых ты выпила одна. И я цитирую, — голос Софи стал низким, пьяным и шатким, и Вайолет закатила глаза, — «я бы сделала все, чтобы полюбить Шепа так, как я люблю его». Ничего не припоминаешь, Ви?
— Очень расплывчатое и пьяное воспоминание, — ответила Вайолет, когда волна вины захлестнула ее.
— Это было полтора года назад. Ты все еще была влюблена в него тогда.
— Я не была влюблена в него, — возразила Вайолет, натягивая одеяло на грудь, когда прохладный ветерок подул с гавани.
— В самом деле.
— В самом деле! Ради Бога. Я была с Шепом, — она сделала паузу, ложь оставила неприятный привкус во рту, даже если девушка проявляла силу духа. — Я просто... У меня сильные воспоминания о времени, проведенном вместе.
— Сильные воспо... Хорошо. Хочешь правду, Ви?
Вайолет хотела бы иметь под рукой сейчас стакан виски.
— Давай.
— У тебя незаконченные дела с Нэшем, то есть Заком. Много-много приятного незаконченного дела. И я думаю, что это способ судьбы, чтобы помочь тебе с этим разобраться. Свяжи эти свободные концы, чтобы они не преследовали тебя. Дай ему шанс или попрощайся с ним так, чтобы потом смогла спокойно жить.