— Хочешь пропустить ужин?
— О, Вайолет, — невозмутимо произнес он. — Я не настолько прост.
— Да, это так, — сказала она, подмигивая ему.
— Ладно, я такой. Но ты компрометируешь мою добродетель, потому что я не могу удержаться рядом с тобой. Ты горячая штучка. Всегда была горячей.
Она отвела взгляд, когда его слова попали в конкретную точку в ее сердце, нежную, уязвимую точку, которая всегда задавалась вопросом, отверг ли Зак ее, потому, что она была с избыточным весом в колледже. Она проглотила внезапный комок в горле, отговаривая себя от слез, но они все равно наполнили ее глаза. Гладкий гитарный рифф через раздался динамиками, сигнализируя о песне Люминерс «Stubborn Love»:
«Когда мы были молоды, о, о, мы сделали достаточно».
Зак думал, что она горячая штучка. Он думал, что толстая, с чудаковатой прической, богемно одетая Вайолет времен колледжа была горячей. И, по-видимому, он также думал, что строгая, опрятная, каждый волосок на месте Вайолет из Гринвича тоже была горячей. Ее сердце билось в груди отдавая странный ритм, когда слова всплыли в ее сознание: Несмотря ни на что. Несмотря ни на что. Тогда. Теперь. Пока еще.
«Я никогда не верил собственным глазам» — пели «Люминерс».
«Печально то, что я могла довериться его», — размышляла она.
Девушка надавила на горящие веки большим и указательным пальцами, упираясь локтем в подоконник. Она почувствовала, как его пальцы мягко скользнули по ее руке, а затем переплелись с ее пальцами, когда они оставшуюся часть пути проехали в переполненной, но совершенной тишине.
***
Зак посмотрел рестораны в телефонной книге, которую он нашел на кухонном столе, и выбрал «Town Hill Bistro» за то, что там был работающий камин. Он надеялся, что у них будет долгий, теплый, неторопливый ужин, ведущий к долгой, теплой, неторопливой ночи в его постели. После того, как она прикоснулась к нему в машине, ему потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, но это довело до предела его желание обладать ею. Быть терпеливым для него на протяжении всего ужина будет непросто, но он был полон решимости позволить им узнать друг друга снова, и чтобы она увидела, что у них могло быть будущее.
Он сказал хостес, что они подождут в баре, возьмут по бокалу чего-нибудь, пока не будет доступен столик у камина.
Вайлет села на высокий табурет, а он, прислонившись спиной к стойке, встал рядом. Она заказала бокал Мерло, а он попросил Сэма Адамса (прим.: название пива) без кружки.
Он стукнулся бутылкой об ее стакан, и девушка спросила, за что они пили.
— За Вайли и Зи, — произнес мужчина, вспоминая ее протест, когда он сказал такой же тост в пятницу вечером.
Она улыбнулась и сделала глоток вина, когда он пил из своей бутылки, удерживая на ней взгляд, изумляясь ею. Вайолет была так чертовски красива. Мужчина обещал взорвать ее мозг сегодня днем, но, честное слово, она взорвала его. То, как девушка предложила себя ему, то, как все еще приветствовала его в своем теле, когда знала, каким кобелем он был. Его сердце нещадно колотилось, и Зак сделал еще глоток пива, желая успокоиться.
— Что? — спросила она, склонив голову в сторону.
— Ты любишь писать романы? — выпалил мужчина. — Ты выглядишь довольно напряженной из-за этого. Что бы ты на самом деле сделала? Если бы ты могла делать что угодно?
— Писала бы стихи, — ответила она, — конечно же. Целый день. Каждый день. Получила бы контракт, с предложением написать больше. Зарабатывала бы на жизнь этим делом, — Вайолет сделала маленький глоток вина. — Если бы я была достаточно хороша.
Он сузил глаза глядя на нее.
— Это второй или третий раз, когда ты говоришь подобное, и это начинает меня злить.
— Если бы это было достаточно хорошо, Зак, кто-нибудь из «Masterson» пришел бы за мной.
— Они не могли прочитать твой материал и упустить шанс опубликовать его. Он потерялся. Он в глубокой куче и они просто еще не нашли его.
Девушка неожиданно наклонилась вперед и прижалась губами к его губам. Это было лишь мимолетное прикосновение, но он почувствовал это пальцами ног, которые скрутились в его сапогах со стальным носком.
— Спасибо, Зи.
Мужчина откашлялся, и приблизился к ней, пока натянутой молнией на передней части джинсов не задел ее бедро.
— Ты понятия не имеешь, что со мной делаешь.
— Ты делаешь то же самое со мной, — прошептала она.
Он сделал глубокий, рваный вздох, размышляя, стоило ли ему бросить двадцать баксов на стойку, схватить ее за запястье и оттащить обратно к машине. Найти где-нибудь уединенную улицу и...
— Зак, — еле слышно она выдохнула его имя, ее глаза были широко открыты, а интенсивный взгляд сосредоточен на нем. Он сжал челюсть, быть таким возбужденным ею, и не поддаваться своей жажде было чертовски больно, но громкий голос в голове остановил его.
Нет. Поговори с ней. Тебе нужно наладить с ней связь, чтобы она дала тебе реальный шанс, чтобы она дала нам реальный шанс, а не списала нас на чертову интрижку. Зак поднес бутылку пива к губам и сделал длинный глоток, заставляя себя успокоиться. Поэзия. Поэзия, поэзия, поэзия...
— Итак, поэзия. Твоя. Давай просто предположим, что она достаточно хороша. Ты могла бы так жить? Писать поэзию постоянно? Я читал твой материал, Вайли. Это напряженно. Разве это не было бы очень эмоциональным состоянием для поддержания?
Она подняла брови, как будто он удивил ее.
— Я не всегда пишу о боли и страданиях.
— Нет?
— Нет! Я пишу глупости, как Огден Нэш. Я пишу сатирику, как Дороти Паркер. Я люблю простоту, как Э. Э. Каммингс. Хокку (прим.: японское лирическое трехстишие). Рифмованные стихи. По твоим словам я следующая Сильвия Плат.
— Ладно. Справедливо. Расскажи мне солнечное стихотворение. Что-нибудь веселое.
— По требованию? Например, придумать что-нибудь?
Он взял пиво и жестом указал на него.
— Валяй, впечатли меня.
— Хорошо. Я сделаю это. И ты будешь восхищен моим мастерством, — она смотрела на его пиво, карие глаза мерцали. — Пиво по горлу течет как кефаль (прим.: разновидность рыбы)... — девушка взглянула на свой бокал красного вина. — Мерло сочетается с вкусом «миндаль».
Мужчина поднял бутылку за ее здоровье, забавляясь, но она подняла палец, показывая, что не закончила.
— Кошерный (прим.: Кошерная еда — пища, приготовленная по еврейским религиозным обычаям) мартини пью через кипу.
— Думаю, это называется ермолка (прим.: Ермолка (на англ. Yarmulke) — в иудаизме-круглая шапочка, плотно прилегающая к голове).
Она закатила свои глаза.
— А лимонад только через полипы.
— Те, что находятся в заднице? — выдал он, смеясь.
— О да, маловероятно, — сказала девушка, затем снова заговорила своим голосом поэтессы. — Чай из Цейлона, подходит к шиньону, как хороший, охлажденный Перони ― для пони.
— Пони пьют итальянское пиво?
Вайолет засмеялась, кусая нижнюю губу в раздумьях, пока не воскликнула:
— Ха! — и закончила со вкусом, — пей все, что хочешь, пей все, что осмелишься. Просто убедитесь, что это напиток, который хорошо сочетается с твоими...
— Волосами! — выкрикнул мужчина, и она захихикала, когда Зак поставил свою пустую бутылку на стойку, с хлопком. — Это было потрясающе. Удивительно плохая поэзия.
— Да ладно! Не то чтобы ты поставил меня в трудное положение или что-то еще. Напиши песню. Сделай это.
— Прямо здесь?
— Я сделала это. И ты справишься. Твой ход.
— У меня есть идея получше.
Она в ожидании приподняла брови, попивая вино.
— Напиши одну со мной.
— С тобой?
— Как мы делали раньше. В Йеле.
— Это была просто игра.
— Нет, Вайли. Они были хороши. Клянусь тебе. Ты напишешь эти слова. Я положу их на музыку. Если ты поможешь мне написать четыре, я поделюсь с тобой сорок кусков. Прямо пополам. Ты сможешь вернуть потраченный аванс. Сможешь послать своего издателя к черту.