— Это не имеет значения. Ты ведь тоже работаешь, верно?
Я улыбнулась, хотя у меня не хватало смелости посмотреть на него.
— Давай начнём с рубашки.
Харди надел её, а я призвала на помощь свой профессионализм и убедилась, что швы находятся в правильном месте. Я двигала его, как будто Харди был манекеном, чтобы убедиться, что ткань не слишком сильно сдавливает на руках и спине.
— Как тебе? — спросила я.
— Лучше, чем предыдущая рубашка.
— К счастью. Если ткань порвётся, О' может меня убить.
Я протянула ему брюки, подождала, пока Харди наденет их, затем опустилась на колени, чтобы проверить правильность длины, и не слишком ли штанины обтягивают ноги и бёдра.
— А эти? — спросила я, глядя вверх.
Харди прочистил горло.
— Я бы… я бы сказал, что с ними всё в порядке.
— Ты уверен, они не слишком тесные на бёдрах?
Его взгляд был интенсивным, когда он смотрел на меня.
«Спроси меня, Харди, спроси, почему тогда в отеле я оставила тебя.
Неужели ты сам не понимаешь?»
— Простите меня ещё раз! — Его мать вернулась, прервав момент.
— Малыш, я не могу найти адаптер.
— Мама!
— Харди, твоя бабушка обязательно должна приготовить соус, а без блендера она не сможет.
— Пруденс, ты меня извинишь?
— Конечно, иди, я не тороплюсь.
Харди вышел, а я осталась стоять, прислушиваясь к доносящимся из гостиной звукам — смеху и прочему; он, в отличие от меня, не лгал. У него была шумная и весёлая семья, у него была мама, которая называла его Малыш, хотя он был двухметровым мужчиной, и бабушка, которая готовила.
— Вот и я, больше они не должны нас прерывать.
Я передала ему пиджак. Харди надел, и я проверила, чтобы длина была идеальной и ничего не мешало.
В этом сшитом на заказ костюме Харди выглядел великолепно. Серый цвет подчёркивал зелёный глаза и волосы, а классические брюки на спортивном телосложении смотрелись совсем по-другому.
— Я бы сказала, что всё идеально, — заключила я.
Он снова начал раздеваться. Передал мне пиджак, рубашку и брюки, которые я повесила на вешалку и убрала обратно в чехол.
— Мы закончили. Завтра ты должен надеть это перед выходом на стадион. О' зайдёт проверить, всё ли правильно, — сказала я, вручая костюм.
Харди промолчал, просто надел толстовку и спортивные брюки, но перед тем, как открыть дверь, несколько мгновений стоял неподвижно, взявшись за ручку.
— Я хотел сказать тебе, что…
— Харди, ты закончил? Теперь твоя очередь! — услышали мы крик.
Он открыл дверь.
— Иду! — крикнул он. — У меня неугомонная семья, — добавил себе под нос.
— Ну, неугомонные семьи наполняют Рождество, верно?
— Да, определённо. Они придут завтра на стадион и будут шуметь больше, чем все остальные.
Харди уступил мне дорогу, и рядом, мы продолжили путь к выходу.
— До свидания, — попрощалась я.
— Ты не останешься с нами? Харди, а твоя подруга разве не останется? — спросил один из парней, сидевших на диване.
— Не обращай внимания на моего двоюродного брата Клейтона, он придурок и пристаёт ко всем подряд.
Я почувствовала, что умираю, как и каждый раз, когда Харди косвенно приглашал меня убраться с его пути.
Мы подошли к входной двери, он открыл её.
— Счастливого Рождества, Харди, — сказала я.
Как обычно, я не осмелилась посмотреть на него и пошла к лифту.
Нажала на кнопку и молилась, чтобы эта чёртова кабина приехала как можно скорее. Я знала, Харди всё ещё там, смотрит на меня (почему-то знала, что он стоит на пороге).
А может, я ошибалась и это была лишь глупая надежда? Я отвела взгляд и с трудом обернулась.
Харди стоял у двери и смотрел на меня, а моё сердце билось быстро, слишком сильно.
Лифт прибыл, я катапультировала внутрь и нажала на свой этаж.
«Зашибись какое Рождество, Пруденс».
Вернувшись к себе, я закрыла дверь и стала смотреть на ёлочные гирлянды в своей маленькой квартирке.
Чувство неполноценности, как всегда, взяло верх и сдавило мне горло.
Здесь не было ни тёплой праздничной атмосферы, ни шума семьи, ни запаха корицы. Витал только запах печали.
Я бы хотела позвонить Тедди, но она тоже была с семьёй, в окружении родственников. Мне хотелось бы позвонить бабушке, но от неё не было вестей с тех пор, как она переехала в Северную Неваду. Она прислала мне сообщение, что собирается сменить номер телефона и даст мне новый, но с тех пор я ничего о ней не слышала.
Именно поэтому я ненавидела Рождество, День Благодарения и любые другие праздники, когда люди собирались вместе. Всё, что означало семью в глазах других, подчёркивало грустное чувство одиночества в моём сердце.