После него (ЛП)

— Я не голодна.

Харди сел на табурет.

— Я думал, у меня уже готовы все костюмы, — сказал, указывая на чехол.

— Ах, это для прикрытия, — объяснила я, положив чехол на табурет рядом с ним.

— Тебе не нужен предлог, чтобы прийти сюда.

— На этаже дежурит консьерж, который всё записывает, и я не могу появиться здесь как ни в чём не бывало.

— Если бы этот консьерж открыл рот, он бы рассказал столько неприличных вещей о каждом из нас.

Я заметила, что скула у Харди опухла.

— Ты не мог выбрать менее жестокий вид спорта?

— Какой, например?

— Ну, бейсбол.

— По-твоему, получить мячом, летящим со скоростью более ста миль в час, менее опасно, чем получить удар плечом?

— Гольф! В гольфе нет риска попасть под мяч.

— У меня не такое телосложение, как у игрока в гольф.

— Баскетбол?

— Меня выкинули бы с поля ещё до начала игры. Заваливать соперника для меня вполне инстинктивное действие, — пояснил он, забавляясь. — Всё ещё не прониклась футболом?

— Нет, особенно после сегодняшнего.

Харди жестом предложил мне подойти к нему поближе, и я приблизилась. Нас разделяло меньше шага. Он сидел на табурете, и наш рост выровнялся. Я посмотрела на него, он — на меня, теперь это стало нашей привычкой. Воздух в комнате стал потрескивать от электричества. Я сдерживалась от сильного желания приласкать его лицо.

— Ты была на трибуне с Пенни.

— Ты меня видел?

— Я всё вижу, я же средний лайнбекер. — Он протянул руку и взял мою. — Может, пора обменяться номерами телефонов?

Я улыбнулась и переплела свои пальцы с его. Близость Харди и знание того, что с ним всё в порядке, успокоили все мои страхи.

— Ты любитель сообщений спокойной ночи или доброго утра?

— Мммм, и то и другое, но я предпочитаю делать это оригинально.

Харди положил наши руки мне на бедро и притянул ещё ближе к себе.

Я оказалась между его ног. Вдоль спины пробежала волна мурашек и проникла в центр тела.

В этот момент для меня было жизненно важно, чтобы мои лёгкие дышали воздухом, чтобы сердце перекачивало кровь и чтобы мои руки не покидали рук Харди МакМиллиана.

— Пять лет, а кажется, будто вчера мы застряли в том лифте, — пробормотал он. Я не ответила. Харди приблизил свои губы к моим. Мне следовало бы остановить его, может быть, просто обнять и не идти дальше, но вместо этого я сделала всё наоборот и поцеловала его.

Его губы были мягкими и чувственными, его язык искал мой, чтобы приласкать. Я обняла Харди за плечи, прижалась к гранитной груди, к которой много лет мечтала прикоснуться снова.

Последние несколько месяцев я вдыхала его запах, мечтала о нём, думала, тосковала по нему. Он давно был во мне во всех смыслах. Все мысли предыдущих месяцев, а также сомнения и даже чувство вины испарились. Прижатая к Харди, я чувствовала себя так, словно это место всегда было моё. Будто он всегда был моим. Меня не волновало, что произошло за эти пять лет, встречался ли он с кем-то ещё, думал ли обо мне. В этот момент я была рядом с ним и не хотела уходить. Да, мне следовало подождать до февраля, но то, что вначале выглядело как сорок дней, превратилось в несправедливую вечность.

Харди положил руки мне на попу и прижал к себе. Желание следовать дальше разгоралось с новой силой. Я ещё больше потакала его языку, запустила руки в его волосы, как и хотела с самого начала, и позволила ему ласкать меня с большей интенсивностью.

Я отчётливо чувствовала, как его эрекция напрягается с каждым прикосновением, а его зубы с яростью кусали мои губы.

Я хотела его больше всего на свете.

Он оставил мой рот и отстранился, но только для того, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Его взгляд был самым сексуальным из всех, что я когда-либо видела.

— Я хочу снять с себя всю одежду и не хочу, чтобы ты снова одевала меня в ближайшее время.

Я улыбнулась, потому что это было именно то, чего хотела. Я погладила его по щеке и попыталась вернуть себе самообладание.

— Харди…

— Не говори мне, Пруденс, не проси меня подождать, пожалуйста, каждый раз, когда смотрю на тебя, я рискую потерять контроль.

Я снова приблизилась к его губам и поцеловала. Это был сладкий поцелуй, обещающий что-то помимо секса. Харди ответил тем же. Я снова прижала его к себе и продолжила прижиматься, даже когда он встал и без малейшего усилия взял меня на руки, чтобы перенести на верхний этаж.

Харди вошёл в спальню, положил меня на огромную кровать и стянул с меня джинсы.

Я никак не могла понять, что происходит, пока он не снял с себя всё, что было на нём, и не опустился к моей промежности. Он начал целовать внутреннюю поверхность моих бёдер, отчего по коже побежали мурашки, а когда его язык стал ласкать мои интимные места, меня охватила дрожь.

Я уже не успевала остановить себя, рассуждать; то маленькое чувство рациональности, что было у меня, осталось на кухне, рядом с чехлом CK. Харди закинул мои ноги себе на плечи и принялся сосать и ласкать меня так, как никто и никогда раньше не делал. Он знал моё тело лучше, чем я сама, ему удавалось одновременно сочетать дерзость и нежность, доводя меня до такого уровня удовольствия, о котором я даже не подозревала.

Я запустила пальцы в его волосы, прижимая к себе, пока Харди проникал в меня языком. Закрыла глаза, и дрожь сотрясла моё тело. Я наслаждалась оргазмом, который пришёл мощным и освобождающим.

После него не было никого, и вряд ли кто-то ещё появится в будущем. Мы словно были предназначены друг другу судьбой, и я никогда не позволила бы себе встречаться с кем-то, кроме Харди, хотя мне ещё так много предстояло узнать о нём.

Придя в себя, я подняла голову и, опираясь на локти, посмотрела на него: он стоял обнажённый и возбуждённый.

— Я бы хотел сказать что-нибудь разумное, но единственное, что приходит в голову, — это неромантичные вещи.

Я улыбнулась. Смотрела, как он открыл прикроватный ящик, достал презерватив и раскатал на своей внушительной эрекции. Харди вернулся ко мне, взял меня за лодыжки и подтащил к краю кровати.

— Мне это не нравится, — прошептал он, медленно расстёгивая мою блузку, которая вскоре оказалась вместе с джинсами на полу комнаты.

Он наклонился ко мне и завладел моим ртом. Харди снова поцеловал меня с той же интенсивностью, что и раньше. Я чувствовала свой вкус на его языке, его стоны и возбуждённое дыхание.

Харди проник в меня, обнаружив, что я полностью готова к нему. Несколько мгновений он оставался неподвижным, затем его бёдра начали сталкиваться с моими, и толчки, сначала чувственные, стали нуждающимися и всепоглощающими. Я шире раздвинула ноги, встречая каждый его выпад, движимая наслаждением и желанием не оставлять между нами никакого пространства. С каждым сантиметром кожи, который предлагала Харди, интенсивность нашего союза становилась всё сильнее.