Огонь в камине почти догорел, поэтому гном зажёг одну из ламп, что стояли в комнате, и они оба сидели рядышком в круге света. Кили рассказывал ей о планах реконструкций, за которыми им с братом было поручено наблюдать, но Тауриэль с лёгким чувством вины поняла, что почти не слушает его. В тусклом свете лампы его кожа казалась особенно тёмной, хотя время от времени в его глазах и волосах танцевали всполохи огня. Она обнаружила, что его волосы на самом деле не были чёрными, а насыщенного каштанового цвета, который на солнце приобретал золотисто-рыжеватый оттенок.
Когда они впервые встретились, Тауриэль с удивлением подумала, что если бы не полные паутины волосы, его вполне можно было бы назвать красивым. Сейчас она уже в этом не сомневалась, хоть и была не совсем уверена, видит ли она его глазами эльфа, гнома или же просто влюблённой женщины. Каким-то странным образом он обезоруживал её своей улыбкой, одним своим присутствием, и это восхищало её так же сильно, как и поражало. Она заметила, что Кили вдруг замолчал, ожидая её ответа.
- Тауриэль, ты меня не слушаешь, - произнёс он наконец, в его голосе звучала насмешка.
- Нет, прости, - призналась она.
Гном просто молча смотрел на неё, поэтому она протянула руку и провела кончиками пальцев по его щеке. Волоски у него на лице были жёсткими, немного колючими, но ей было всё равно. Она бы больше волновалась, если бы было наоборот, что бы он чувствовал тогда, понимая, что неприятен ей?
- Я очень странный? - тихо спросил он, как будто прочитав её мысли.
Вместо ответа Тауриэль придвинулась ближе и прижалась губами к его щеке. Она издала короткий тихий смешок - да, его лицо определённо было колючим - затем снова поцеловала его в уголок рта, а потом ещё раз прямо в губы. Кили придвинулся к ней, нежно обхватил за шею; на мгновение они замерли так, соприкасаясь друг с другом лбами. Тауриэль закрыла глаза, внезапно застеснявшись: она ещё никогда в жизни никого не целовала. Но прежде, чем она успела смутиться по-настоящему, Кили снова коснулся её губ, продолжая то, что она начала несколько минут назад.
***********
Как только прибудут оставшиеся гномы из Синих гор, ремонтные работы пойдут намного быстрее, но Торин был доволен и тем, как продвигались дела в последние несколько месяцев. Видеть дом своего детства, лежащим в руинах, было больно, но его негодование и гнев утихали по мере того, как гномы восстанавливали разрушенный металл и камень. И сейчас впервые с тех пор, как ему пришлось покинуть эти залы, он чувствовал удовлетворение и покой.
Сегодняшний день как обычно был полон тяжёлой работы и планов, Торин очень устал, но перед сном хотел ещё раз глянуть на схему, которую они с Глоином набросали для ремонта одной из больших галерей. Он думал, что мог бы сделать несколько незначительных изменений прежде, чем каменщики приступят завтра к работе. Однако, чертежей в его комнате не оказалось; должно быть, они остались в том дальнем тихом кабинете, где они с Глоином работали сегодня. Идти туда было далековато, но Торин предпочёл бы вернуться туда сейчас, чем делать это утром по дороге на стройку.
Был поздний вечер, и в тускло освещённых залах и коридорах было тихо. По дороге король никого не встретил, он и представить не мог, что комната может быть занята; он понял, что не один, только когда вошёл. На скамье у камина сидела рыжеволосая эльфийка, а с ней мог быть только Кили - его руки были полны её волос, и он с энтузиазмом отвечал на её страстный поцелуй.
В первый момент Торин инстинктивно ощутил неловкость из-за того, что стал свидетелем столь интимной сцены. Впрочем, неловкость тут же сменилась досадой на племянника, который обещал забыть о своих чувствах к эльфийке. Торин не мог больше смотреть, но и притвориться, что ничего не видел, он тоже не мог. Он сделал ещё один шаг, намеренно громко шаркая сапогами по каменному полу, и Тауриэль услышала его; было заметно, как у неё напряглась спина. Несколько секунд спустя Кили глянул ей через плечо и тоже увидел дядю.
В любое другое время ужас на лице племянника вызвал бы у него сочувствие. Но сейчас Кили был виноват сам и вряд ли мог надеяться избежать последствий.
- Я пришёл за этим, - резко сказал Подгорный король, с громким шорохом поднимая со стола бумаги с чертежами.
- Да, конечно, - с легкостью ответил Кили, но голос у него слегка дрожал.
Тауриэль отвернулась. Спустя несколько секунд неловкой тишины Торин повернулся и вышел из комнаты. Он не собирался ссориться с Кили в присутствии эльфийки, даже если она была тому причиной. И к тому же, сейчас он просто не знал, что ему сказать.
***********
- Что случилось? - спросил Фили, когда младший брат вошёл в их общие комнаты.
Судя по его виду, Кили ужасно хотелось хлопнуть дверью, но всё же он закрыл её тихо и осторожно. Он не хлопал дверьми с тех пор, как ему исполнилось двадцать.
- Торин застал меня с Тауриэль в дальнем кабинете, - сказал он, - Ну, знаешь, в том маленьком, уютном, с гобеленами?
- И? - подсказал Фили.
Одно это обстоятельство не казалось ему достаточной причиной для разговора на повышенных тонах, который доносился из дядиных покоев.
- Я…эм, я её целовал.
- А, - снова изрёк Фили. И о чём только братец думал? - Ну это объясняет, отчего её лицо было таким же красным, как её волосы, и почему она ничего мне не сказала, когда я только что столкнулся с ней в холле.
- Ты же знаешь, что по вечерам в этих залах всегда пусто! - с неожиданной горячностью заявил Кили, - Откуда мне было знать, что Торин забыл там какие-то строительные чертежи?
Блондин примирительно кивнул, рассуждения брата казались ему достаточно разумными. Целоваться с эльфийкой в этой горе, откровенно говоря, было небезопасно, разве что найдёшь какую-нибудь заброшенную шахту. Впрочем, делать этого он тоже советовать бы не стал.
- И оно того стоило?
- Что? - сердито спросил Кили.
- Поцелуй, конечно.
- Эм… да, - лицо младшего принца немного смягчилось, - Возможно, я больше никогда не смогу смотреть в лицо Торину, но по крайней мере, я нужен Тауриэль, - закончил он самоуничижительным тоном.
- И что ты ему сказал? - с осторожностью спросил Фили через какое-то время.
- Скорее, я на него орал, - поправил его Кили с совершенно несчастным видом, - Я сказал, что он мне не отец. И что если быть потомком Дурина означает ценить родословную больше тех, кого я люблю, то такого наследия я не хочу, - он съехал спиной вниз по закрытой двери и обхватил голову руками, - А ещё завтра я ухожу.
- Кили, ты не должен…
- Я знаю. Но думаю, что вряд ли смогу когда-нибудь снова посмотреть ему в глаза. После всего, что я сказал. Что он сказал…
Фили молча ждал.
- Он сказал, что я дурак, - продолжил Кили, - И это правда. Но я не… Я не изменник. Я говорил ему раньше, что в отношении Тауриэль я буду вести себя, как должно. Он подумал, что я оставлю её. Я позволил ему так думать. А что ещё я мог сказать? Я сделал бы для него всё, Фили! Ради него я готов был умереть на Вороньей высоте. Но я не могу отрицать правду. Я не могу отказаться от любви к ней ради любви к нему.
Он бросил на брата страдальческий взгляд. Фили сел на пол у двери и прислонился к нему плечом. Он сочувствовал горю Кили; он сам недавно разрывался между верностью и честью, когда Торин держал их взаперти, внутри каменных стен, в то время, как снаружи их друзья и союзники умирали, сражаясь. Он желал бы целиком и полностью повиноваться своему родичу и королю во всём, но в то же время чувствовал, что это невозможно.
- И ты отказался бы от всего этого ради неё? Ради эльфа?
- Вот значит, кто она для тебя? Просто эльф?
- Нет. Ты знаешь, что это не так, - возразил Фили, - Просто… На это нужно время. Я сказал, что прикрою тебя, так и будет. Дай Торину свыкнуться с этой мыслью. Покажи ему, что ты в себе уверен, что это не просто прихоть.