- Боюсь, что я не… - начал Кили, как будто извиняясь.
- Тш-ш-ш! - эльфийка легонько провела пальцами по его торсу от ключиц до пупка, и Кили почувствовал, что каждый волосок на его теле встал дыбом, - Да, ты именно такой.
Казалось, она заметила, какой эффект произвела на него, потому что игриво улыбнулась ему и повторила движение, только в этот раз гораздо медленнее.
- Тауриэль, - возразил он; внезапно её дразнящие прикосновения стали просто невыносимы, и она остановилась, вопросительно глядя на него, - Не останавливайся, - прошептал он, задыхаясь.
Она кивнула, обхватила руками его бёдра и талию, прижимая к себе сильнее. Несмотря на всю свою готовность, Кили вдруг засомневался. Теоретически он знал, что должно произойти, однако трепет нетерпения у него в животе внезапно сменился паникой. Что, если он что-то неправильно понял? Ему не хотелось разочаровывать её или, что ещё хуже, причинять ей боль.
- Кили, - мягко проговорила Тауриэль, и нежная любовь в её голосе так же, как и её прикосновение, растопила его сердце, - Кили, я доверяю тебе.
- Да, любимая.
И чувствуя себя в равной степени уверенным и неуклюжим, он отдался ей.
*********
Когда они поднялись на невысокий гребень, откуда, как она и предполагала, виднелось их брачное ложе на открытом воздухе, Тауриэль пошла медленнее. Как она и надеялась, с горящими лампами, которые были делом рук Морвен, травянистая ложбина выглядела просто волшебно. Она знала, что Кили ждал этой ночи, этого места, как какого-то чуда, и очень хотела дать ему всё, о чём он мечтал.
- Это прекрасно, - его лицо было очень милым и простодушным, и Тауриэль, очарованная, улыбнулась ему радостной, спокойной улыбкой.
- Это намного лучше, чем любая кровать, на которой я когда-либо спал на улице, - продолжил он, - Ты не поверишь, в каких местах нам приходилось ночевать во время похода.
- Значит, стол Барда был не самым худшим из них? - пошутила она.
Она вспомнила, как он провалился в измождённый сон прямо там, посреди кухонного хлама. Ей не нравилось, что он лежит на жёсткой и неудобной постели, но было жаль трогать его с места, ведь он так мирно спал.
- Когда ты сияла надо мной? Вряд ли.
Когда Кили повёл её вниз, в лощину, Тауриэль ощутила, как её желудок сжался от ужаса и ожидания чуда. За все её прожитые столетия ничто не смогло бы подготовить её к этому моменту, и предвкушение, смешанное с неуверенностью, заставляло её чувствовать себя иной, совсем не похожей на себя прежнюю. Для Кили, конечно же, всё это тоже было внове; в его прикосновениях сейчас уже не ощущалось его обычной дерзкой самоуверенности.
Спустившись на дно низины, они ступили на ковёр из лепестков роз, и гном остановился.
- Я думаю, что не должен по ним ходить. Не так… - он отпустил её руку, чтобы снять сапоги.
Тауриэль тоже наклонилась, улыбаясь; тот, кто говорил, что гномы не способны оценить красоту творений Яванны, на самом деле ничего о них не знал.
- Вот, позволь мне, - сказал ей Кили, пока она пыталась сама развязать шнурки, и усадил её на ближайший камень.
Он опустился перед ней на колени. Какое-то время она наблюдала, как он сражается с её юбками, а потом решила ему помочь и подняла платье. Внезапно застеснявшись, Тауриэль подняла юбку только до края голенища своих сапог. Кили медленно возился со шнурками, и она видела, как дрожат его руки. Её собственное сердце колотилось так отчаянно, что она невольно спросила себя, слышит ли он, понимает ли, что она нервничает так же сильно, как и он. И когда он, наконец, просунул руку за голенище, чтобы снять сапог, эльфийка выдохнула, потому что, сама того не замечая, задержала дыхание, и гном одарил её беспомощной, нелепой улыбкой.
Второй ботинок он снял быстрее, а затем провёл по её коже тёплыми, сильными руками. Наткнувшись на её юбки, он отодвинул их в сторону, и Тауриэль задрожала, когда он пощекотал ей колено. По мере того, как его ласки становились всё смелее, эльфийка вдруг ощутила странный позыв остановить его, потому что раньше никто и никогда не позволял себе с ней таких вольностей. И всё же ни за что на свете она не стала бы этого делать. Поэтому она просто выдохнула его имя и наклонилась вперёд, чтобы захватить его рот своими губами.
Кили встал, продолжая её целовать, а она водила пальцами по его колючим щекам и мягким волнам волос, сбросила с головы украшенный драгоценными камнями венец. Его руки скользили по ней, требуя ещё более смелых ласк, которые были вполне естественны сейчас, когда она принадлежала ему и сама хотела его.
- Ах, mell, - забормотала Тауриэль, и он оборвал окончание её фразы поцелуем.
Она и сама не знала, что хотела сказать: назвать его любимым, сказать, что любит его или же произнести какие-то другие слова, которые могли бы начаться с этого сладкого слога. Кили целовал её медленно, потому что большая часть его внимания была сосредоточена на шнуровке её лифа. Пока он пытался справиться с этой трудной задачей, Тауриэль покрывала поцелуями контуры его носа, лёгкий трепет ресниц, пушистую кромку лба.
Валар, ну почему он так долго! Потом она вспомнила, сколько разных слоёв было в её украшенном драгоценными камнями платье, и подумала, что, возможно, ей не стоило его отвлекать, а дать ему возможность спокойно разобраться с многочисленными шелками её юбок и корсетом. Наконец он справился с задачей, эльфийка почувствовала, как поддались шнурки и, сделав ещё несколько вздохов, ощутила, как его нежные пальцы согреваю кожу, скользя по выпуклости её грудей.
Тауриэль трепетала от его прикосновений, которые с большей откровенностью, чем любые слова, говорили о том, как он хотел её и дорожил ею. Она была уверена, что никакие речи не могли бы выразить полноту и простоту той любви, которая связывала их. А затем с внезапной ясностью изумления к ней пришли слова: те самые слова, без которых ни один эльфийский брак не мог бы считаться полным, она поняла, что хочет услышать их от него, хочет сама произнести их прежде, чем они завершат свой союз. Тауриэль казалось, что гномьих клятв, служивших той же самой цели, будет достаточно, но вдруг обнаружила, что обеты её народа значили для неё так же много, как и те, которые она сегодня уже произнесла. И, о небеса, если она не попросит его сейчас…
Не зная, как ещё его остановить, она схватила его за запястье, и Кили сразу же замер. Тауриэль глубоко вздохнула. Теперь, когда она достигла своей цели - прервать этот момент во что бы то ни стало, пока ещё было можно - она вдруг поняла, что не знает, что дальше сказать или сделать. А потом она увидела его лицо. Поднятые брови и напряжённый взгляд выдавали смущение и боль. Эльфийка ощутила острый укол вины за то, что пусть даже непреднамеренно сделала с ним это. Милый, любимый Кили! Должно быть, он думает, что она сердится на него.
- Ты не сделал ничего плохого, Кили, - проговорила Тауриэль так нежно, как только могла. Она поняла, что стиснула его запястье намного сильнее, чем собиралась, и чуть ослабила хватку, - Не думай, что я этого не хочу. Просто… Мы можем сначала провести эльфийский брачный обряд?
Замешательство у него на лице усилилось. Кили медленно вдохнул и закрыл глаза, пытаясь разобраться в том, что она хотела ему сказать. Догадавшись, о чём он думает, Тауриэль рассмеялась. Должно быть он решил, что она собирается надолго отсрочить их союз. И однако же она сама, как и он, меньше всего хотела промедления.
- Это займёт всего несколько минут, - объяснила она, - Всё, что требуется для истинного эльфийского брака помимо соединения тел, это призвать в свидетели имя Единого Всеотца.
- О, - напряжённое тело Кили расслабилось, лицо потеплело, и разочарование на нём сменилось удовольствием.
- Прости, любимый. В нашей гномьей церемонии не было никаких недостатков. Просто я вдруг поняла, что хочу и этого тоже. Поняла, что должна остановить тебя сейчас или никогда.
Тауриэль поудобнее перехватила его руку, подвела ближе к постели, жестом давая понять, что готова начать, и повернулась к нему лицом.