Это был первый крылатый год Томаса, и парень отчаянно красовался перед своей спутницей. Будучи старше него, она на десять лет раньше стала Крылатой и все эти годы отдала небу. Казалось, ей, сильной и крепкой, не требовалось вовсе прилагать усилий для полета. Широкого размаха каштановые крылья Анабель такого же цвета, как копна ее волос, магическим образом воплощали одновременно и грацию, и мощь.
Опытная Крылатая насмешливо косилась на юнца, который уже несколько месяцев кряду увязывался за ней, сопровождая во время каждой вылазки. Он так нелепо бравировал, когда ловил ее взгляд. И был так непередаваемо хорош, если не чувствовал, что она следит за ним из-под опущенных ресниц. Широкий в плечах, он мгновенно разгонялся, как только крылья раскрывались у него за спиной.
Анабель тайком любовалась его полетом, иногда позволяя себе помечтать, что мальчишка однажды вырастет в настоящего Крылатого, и тогда, кто знает… Крепкие руки и длинные пальцы всегда были слабостью Анабель, а упрямый взгляд его серых глаз порождал в ней смутное волнение. Но пока Томас был недавно оперившимся птенцом, и ему она только и разрешала, что лететь рядом, перебрасываться с ней остротами и поправлять лямку рюкзака, которая раз за разом будто нарочно спадала у нее с плеча…
Пока они, шутливо переругиваясь, петляли над дюнами, охотник затаился в небольшой пещере у вершины скалы. Это был старый самец, похожий на большую полосатую кошку с картинок бабки Феты. Всклоченный, клыкастый, буро-серый, он долго шел по следу падальщика, а когда настиг его и забил, то почувствовал новый запах. Запах очага, человеческой плоти и рыхлых грибниц. Охотник никогда не был в Городе, но какой-то особой памятью рода он знал, что там можно поживиться. И, небрежно закидав останки смердящего падальщика, он уверенно пошел по запаху, переходя на стремительный бег.
Когда в воздухе запахло грозой, самец забрался в пещеру, он чувствовал, что маленькие человечки заметили его, что за ним самим началась охота, и это придавало ему сил. Пусть добыча потешит себя мыслью, что охотники тут они.
Под серым мехом у самца бугрились стальные мышцы, а мощные клыки умели перемалывать камни, что уж говорить о сладких человеческих косточках? Он не боялся встречи с людьми, он ждал, когда они найдут его пещеру сами, чтобы вонзить в них когти из тьмы.
Гроза обрушилась на Крылатых неожиданно. Мгновение назад солнце ровным жаром прогревало песчаные холмы, а вот уже его скрыли свинцовые тучи, и они все прибывали, скалясь яркими всполохами, роняя первые капли, которые, падая на землю, шипели и плавили камни.
Анабель вскрикнула, когда капля упала ей на левое крыло и прожгла перья до самой плоти. Она упустила момент, когда мир потускнел от первых туч, слишком уж увлеклась перепалкой с юным спутником.
– Старая дура! – обругала себя она, мгновенно настраиваясь на опасность. – Гусыня!
Томас тем временем испуганно оглядывался, не зная, куда податься от падающих тут и там пахучих капель. Первые молнии уже били в песок у самого горизонта, стремительно приближаясь к Крылатым.
– Туда! – закричала Анабель, взмахивая руками.
Томас спланировал, следуя за своей Крылатой, стараясь не задевать крыльями шипящие камни.
Молодая женщина разглядела в стремительно сгустившейся темноте небольшую пещеру прямо над ними. Это было спасением.
«Сейчас укроемся, разведем костер, и можно переждать грозу. Глядишь, и охотника подпалит, легче будет его прикончить», – думала Анабель, приземляясь и отряхиваясь.
– Ну как ты, птенчик? – Насмешливо скривив губы, она повернулась к Томасу, который уже стоял позади нее, вглядываясь в сумрак пещеры. – Испугался? Исподнее поменять? – не унималась она, отчего-то желая увидеть, как тревога на лице Томаса сменится спокойной улыбкой.
Потом она будет не раз с удивлением вспоминать о своей тогдашней беспечности, вовсе ей не свойственной, чуть не ставшей роковой ошибкой. Но в тот самый миг ей хотелось только смахнуть с лица юноши пережитый страх, обнять его, то ли с материнской заботой, то ли так, как женщина обнимает мужчину, чтобы он перестал напряженно смотреть во тьму пещеры.
Поверх ее правого плеча Томас видел странные отблески, словно два темных влажных глаза смотрели на них из самого дальнего угла. И у парня не получалось выбросить этот образ из головы, хотя перед ним стояла раскрасневшаяся от пережитого Анабель, самая красивая женщина Города. Ему хотелось убрать с ее щеки прилипший завиток, прижать к стене и поцеловать так, как он давно мечтал. Властно, решительно, со всей силой своего желания и восхищения.