«Даже думать не смейте, что я возьму его! — заявила сердитая женщина. — Иначе вам придется взять назад слово, которое вы дали моему мальчику!»
Потом в сумке стали появляться овощи или грибы. И Грета еще несколько раз приносила еду обратно, но фрау Бауэр была неумолима — она обижалась, сердилась, даже иногда кричала. В конце концов, когда Генриетта заявила, что запретит давать уроки Отто, Грете пришлось смириться — этот странный шантаж подействовал. Не учить Отто Бауэра было преступлением — с его-то способностями.
Теперь Грета поглядывала в окно, за которым капал противный вялый ноябрьский дождь, и думала о том, что можно будет приготовить им с Рихардом суп из очисток… И будет пюре.
Неожиданно внимание ее привлек служебный автомобиль, подъехавший к дому. Шофер генерала Риво неизменно подвозил лейтенанта по пятницам в это самое время — в два пополудни. Хоть часы сверяй. Потом лейтенант отдыхал в своей комнате, а к шести вечера отправлялся к генералу, где собирались офицеры. Возвращался он очень поздно.
О том, куда ездит, никогда не говорил, но догадаться не трудно — о том, что Риво устраивал посиделки в занимаемом доме, знали от слуг. Там пили, играли в карты, приводили местных шлюх. Раз в неделю. По пятницам.
Уилсон вышел из автомобиля, запахнул расстегнутую шинель и поднял голову, посмотрев на небо, затянутое тяжелыми низкими тучами. Потом быстро прошел в дом. Автомобиль фыркнул напоследок и уехал.
Однако вместо того, чтобы сразу подняться к себе, как обыкновенно делал, лейтенант, едва раздевшись в коридоре, проследовал сразу на кухню. Остановился у порога, пригладил пальцами волосы и сказал:
— Добрый день, фрау Лемман. Я не помешал?
— Добрый день, господин лейтенант, — кивнула Грета в ответ и опустила глаза, аккуратно нарезая репу одинаковыми кубиками. — Вы здесь живете так же, как и мы. Мы же вам не мешаем?
— Да, абсолютная тишина в доме — это, конечно, мешает ужасно, — усмехнулся Ноэль и вошел в кухню, следя ненавязчивым взглядом за спорыми движениями ее рук.
За последние несколько месяцев жизни у Лемманов они перекинулись от силы несколькими ничего не значащими фразами. Не было ни одного настоящего разговора. Они здоровались, прощались, иногда Уилсон спрашивал, можно ли взять чашку или тарелку из кухни, и однажды попросил не убираться в его комнате чаще одного раза в две недели — пыль он и сам был в состоянии вытереть. Равно как и собрать постель.
— Между прочим, ваша репа была бы немного вкуснее, добавь вы тушенки, что стоит на той полке, — кивнул он в сторону подвесного шкафчика.
Грета подняла глаза на постояльца.
— Вы будете сегодня ужинать дома? — равнодушно поинтересовалась она. — Я приготовлю вам с вашей тушенкой.
— Не стоит утруждать себя из-за моей персоны. Эти банки там с июля. Если бы я собирался с ними разделаться, уже сделал бы это. Впрочем, неважно.
Ноэль сел на стул, и теперь их лица оказались прямо друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Кажется, впервые за эти месяцы они были так близко. Он привык к ней. К хмурому взгляду, к худому лицу, к одежде, будто сшитой из нескольких мешков разных оттенков. Причем самостоятельно, без помощи портнихи.
Сейчас, вблизи, он, пожалуй, даже назвал бы фрау Лемман хорошенькой, если бы это слово хоть немного вязалось с тем, как она резала проклятую репу и бесстрастно отвечала, будто разговаривала со стеной. Для немки она выглядела довольно миловидной, хоть и сливалась с белыми тюлевыми шторками на окне — светлые волосы, светлые брови и ресницы, голубые глаза, белая кожа. Да, да. Арийка. Отличной породы.
Ноэль отчего-то рассердился, сунул руку в карман и, наткнувшись на небольшой конверт, вспомнил, зачем вообще явился. Он достал оттуда конверт и положил его на стол перед фрау Лемман.
— Мне достались билеты на концерт Городского оркестра. Мэрия заботится о досуге солдат французской армии. Я не пойду, у меня другие планы на нынешний вечер. Да и не с кем. Идите с герром Лемманом.
— Продайте, — пожала плечами Грета и поднялась из-за стола.
На плите закипела вода, и она бросила в кастрюльку очистки. Рядом поставила варить репу для пюре. Потом мыла посуду, вытирала стол. Ждала, когда француз, наконец, уйдет к себе. А он все не уходил. Сидел на стуле и следил за ее перемещениями по кухне. На ее предложение не ответил. Выжидал, пока она остановится хоть на минуту.