— Могу, могу, — проворчал Рихард.
— Сейчас многим жить негде, — гнул свое Фридрих. — А даже если сейчас не продадим, потом это сделаем. Не навсегда же эти проклятые зоны! Ей-богу, мы еще будем жить, как раньше. Без указаний.
— Как раньше, — эхом отозвалась Грета. — Скорее бы уже выбраться отсюда. Я устала.
Рихард снова неодобрительно вздохнул и уткнулся в газету.
После ужина, теперь уже точно последнего семейного ужина в Констанце, когда Фриц пошел курить на улицу, а Грета привычно мыла посуду, старик остался на кухне и угрюмо смотрел на нее. Потом тихо сказал:
— В Гамбурге он тебя не найдет, если станет искать. И, если честно, я не уверен в том, что и сам найду тебя в Гамбурге. Не нравится мне это все, ласточка. Совсем не нравится.
— Не говорите глупостей, — отмахнулась Грета. — Во всяком случае, лучше попробовать, чем сидеть еще неизвестно сколько лет в Констанце. Фрицу это когда-нибудь надоест, и он уедет. А я не хочу, слышите, не хочу оставаться здесь сама!
— Я тебя никогда не брошу. Тебе это известно. Мы говорили об этом. Но я с ума сойду, если с тобой что-то случится в дороге. Капитан Юбер может сделать все что угодно.
— Я же знаю, что вам тоже хочется вернуться, — Грета оставила посуду, подошла к столу и села рядом с Рихардом. — А капитан Юбер может сделать все что угодно. Потому я и обратилась к нему.
Она долго молчала, глядя перед собой.
— Со мной ничего не случится. Со мной уже ничего не может случиться.
— Ты молодая, — отмахнулся он, понимая ее слова именно так, как только и правильно было их понять. — Молодая, красивая, и плевать на все. Много лет я жил, пытаясь понять, зачем все это… Война — первая, вторая. Культя вместо руки. Сын, который совсем не тот, кого я хотел воспитать. Гербер и Хильда, у которых, может быть, даже могилы своей нет… А оказывается, все просто… В перерывах острее чувствуешь счастье, острее живешь. Сильнее любишь. Многое оказывается не тем, чем казалось, но раскаяния или сожаления нет.
Грета почувствовала, как что-то неизвестное до этой минуты шевельнулось внутри. Она подумала, что это была злость. Никогда раньше она не испытывала злости. Но сейчас была именно злость. Она повернулась к Рихарду всем телом и тихо проговорила:
— Вы правы, как обычно. Многое, да нет, почти все оказывается не тем, чем казалось. Раскаяние? Наверное, нет… Но сожаление… Я сожалею! Очень сожалею, что в тот день, в июле, пошла на чертов рынок. Хильда хотела пойти, а я ее не пустила. Сказала, что сбегаю быстрее.
— А я пошел закрывать лавку и прятать проклятый торшер! — прошипел Рихард. — Мы оба могли остаться, но не остались. А еще знаешь что? Еще можно было просто не развязывать войну, просто не верить национал-социалистам, просто жить как-то иначе. Но ничего этого не было. Ни у кого из нас не было. И если ты так и не научилась с этим жить, то я тебе не смогу помочь. И еще меньше сможет Фриц, потому что не любит тебя. Потому что просто гоняется за тем, чего не вернуть. И ради этого ты сейчас рискуешь собой?
— А я гоняюсь за Фрицем. И вовсе ничем не рискую.
Он кивнул и резко встал из-за стола.
— Тебе виднее. Кстати, не забудь захватить с собой свою шляпку. Обнову скоро купить не получится.
— Нет, — Грета опустила голову, разглядывая узоры на скатерти. — Я никогда не стану ее надевать. Зачем зря брать ненужную вещь.
— Мне жаль.
— Я думаю, она нам больше не пригодится, — Грета подняла голову, посмотрела на Рихарда и неожиданно улыбнулась. — Фриц вернулся, в тот самый день, когда я ее надела. Чего же нам желать еще?
Поднялась и поцеловала Рихарда в щеку.
— Старый ворчун, — пробормотала она и вернулась к посуде.
Он же подошел к ней со спины и прошептал на ухо:
— А ты — глупая перепуганная ласточка. Болван твой лейтенант. Надо было увозить тебя сразу. Теперь в голове уже совершенный бардак.
24
Со стола, из кипы документов и личных дел, на него глядела с крошечной фотографии Маргарита. Глядела хмуро и осуждающе. Юбер поморщился и сунул документы в большой картонный конверт. От ее личного дела он предусмотрительно избавился еще накануне. Будто никакого дела никогда и не было. Оставалась еще одна небольшая деталь в виде удостоверения личности, но это все позже. Когда удостоверение будет уже не нужно. Прибрав на столе все остальные бумаги, перевел дыхание. Теперь они лежали ровными стопками, как у порядочного чиновника, коим капитан Юбер так и не научился быть за этот год с лишним в Констанце.
— Господин капитан, профессор Кунц и профессор Хорнбергер ожидают вас.
— С регистрацией все в порядке?