К счастью, не страдаю боязнью замкнутых пространств. После обеда никто больше не заходил, не проверял, в каком состоянии я нахожусь. И тут тоже где-то висят камеры? Не дадут в носу поковырять спокойно. Не помешало бы душ принять. Блин, клетка начинает раздражать.
Засыпала проблемно. Полночи ворочалась с боку на бок.
Ранним, а может поздним утром по новой принимаюсь ходить по кругу. Считаю шаги: раз, два, три, четыре, пять. Почему его нет? Чего ждет? Срыва? Могу устроить. Запросто. Нужно с ним встретиться. Если сам не идет, я приду. Расставим все точки над i.
— Меня кто-нибудь слышит или видит? — махаю руками. Камеры должны были засечь движение. Охрана следит или уснула?
Смотрю на свои сжатые до побеления костяшек кулаки. Мои кости укреплены вибраниумом, от него взялась нечеловеческая сила. Росомаха обзавидовался бы. А что насчет регенерации? Ногтями впиваюсь в кожу всё сильнее и сильнее, пока с губ не слетает крик. Расжимаю кулаки: глубокие дугообразные следы от ногтей на внутренних сторонах ладоней быстро заживают. Остаются лишь смазанные следы крови.
Тони защитил свое тело от боли, но под стальными ребрами бьется живое израненное сердце. Эта сила не пробудит во мне чувства к нему, не подействует, как любовное зелье. Насилием человека не привязать к себе. Не понимаю жертв со Стокгольмским синдромом. Испытывать симпатию к садисту? Только если ты мазохистка.
Ударяю по прутьям клетки. Руку отбрасывает назад точно при столкновении одинаковых полюсов магнита. Клетка осталась неподвижной, только звон издала от столкновения, а мое тело пробила вибрация. Закон сохранения импульса для упругого соударения двух тел. Ненавижу физику с ее законами.
Сажусь возле прутьев клетки и прислоняюсь к ним головой. Просто подожду, когда всё начнется. Перенесла процедуру с введением сыворотки, перенесу и отмену ее действия. Займусь самовнушением. Закрываю глаза. Я справлюсь. Чем скорее это начнется, тем лучше. Каждый день промедления стоит мне бесценных воспоминаний…
«Больше тебе от меня не уйти. Никогда».
Голос Тони звучит в голове снова и снова, разрывая воспаленный мозг на части. Я не могу быть вдали от него так долго. Сдавливаю пульсирующие виски. На глазах собираются слезы. Боюсь открыть их.
«Сдавайся».
Наша первая и последняя близость.
«Я всегда исполняю свои обещания. Но ты и до знакомства это знала».
Шмыгаю носом.
Не он вытирает бегущие дорожки слез с моих щек. Я пытаюсь улыбнуться и делаю этим только хуже: подбородок трясется, а на губах остается соленый вкус.
— Ты пришел.
— Ты просила, — он с обратной стороны клетки прислоняется головой к прутьям. — Я никогда не умел отказать ей, не смогу и тебе.
— Нам не быть вместе.
— Ты не права.
— Тони, я…
— Не в этом, — хмурясь, перебивает он. — Ты сказала, что даже если вас разделяют другие миры, твои чувства к нему не угаснут. Но ты забудешь.
И буду помнить только тебя.
— Я не хочу снова лишаться воспоминаний, забывать всех, кого люблю. Сделай что-нибудь. Ты можешь.
— У меня нет лекарства от потери памяти.
— Патологический лгун, — от правды его глаза сужаются. За дуру принимает? — Ты планируешь, если уже не начал собирать, машину времени, усовершенствовал сыворотку суперсолдата, но не можешь изобрести средство от потери памяти? Не разговаривай со мной, как с одной из твоих пустоголовых любовниц.
— Она была высокого мнения о себе. В этом мы были похожи. Следовательно…
— Я не желаю слышать о ней.
Теперь только так будет? Испорченная версия Тони пытается удержать меня в башне любыми способами, и у него это прекрасно получается.
— Не сыворотку, разработанную Эрскином и моим отцом. Вирус называется Экстремис.
Послышалось, или…
— Какой вирус?
Тот самый? Из-за его нестабильности люди взрывались! Вечно изобретет что-то опасное и действующее непредсказуемо. Не учится на своих ошибках. Хотя судить не мне. Для Старка главным всегда было добиться невероятных высот, прыгнуть выше головы. Стремится стать богом, если не превзойти его.
— Что ты о ней знаешь?
— Достаточно, чтобы запаниковать.
— Видишь будущее?
— Скорее прошлое. Всё гораздо сложнее. Я из мира, где ты, Капитан Америка, Человек-паук и другие герои — вымышленные персонажи. Вы существовали на страницах комиксов. Спустя годы об этих персонажах стали снимать фильмы. Я ходила в кинотеатр смотреть на тебя.
— Есть и такой мир? Удивительно.
Он смотрит на меня очень внимательно, взгляда не отрывает. Напоминает притаившегося кота во время охоты. Будто я не замечаю. Ему только мягких ушей и пушистого хвоста не достает. Вылитый кот.
Чутье подсказывает (обычно не беспричинно), что с момента встречи с Тони он одержим желанием прикончить меня. Нет, сначала переспать, затем прикончить. Не понимаю, откуда взялось это чувство. Нашел бы более простое решение. Возможностей было дохрена. Он ненавидит ее, но продолжает любить и вряд ли когда-нибудь сможет разлюбить.
— Тони…
— Да?
— Скажи, что она тебе сделала?
— Почему ты просила меня прийти?
— Я первой спросила.
— Пришло время раскрыть карты? Ладно. Никаких секретов. Виктория уговорила меня не принимать первым сыворотку, а повременить, дабы проверить, нет ли побочных эффектов. Она притворилась, будто заботилась обо мне, но на самом деле ей нужна была лишь власть. Меня использовали. А за предательство нужно платить.
Даже тем, кого он любил.
— Она не погибла во время эксперимента?
— Нет.
— Сценарий повторится? В моем мире есть такое понятие, как «грехи отцов». В данном случае это «грехи двойников». Меня ждет та же участь?
— Всё зависит от тебя.
— Не сваливай всю ответственность на меня, Тони. Я перед тобой ни в чем не виновата. Напомнить, что ты пытался сделать? Помимо того, что уже успел? — мой голос переходит на шепот. — Ты даже ни разу не попросил прощения. Ни о чем не сожалеешь?
— Разговор окончен.
Разумеется, хозяин — барин, принимает решения, и последнее слово за ним.
Первые три дня прошли в тумане. Когда сознание немного стало проясняться, я не только ощутила, но и увидела последствия ломки: содранные почти до мяса ногти в попытках прорыть яму и сбежать — добраться до лекарства. Я готова была согласиться тогда на всё, лишь бы избавиться от боли. На коленках засохшие кровавые подтеки. И болела голова с левой стороны. Кажется, поцеловалась ею с клеткой. Хотела вырубиться.
Всю эту неделю за мной наблюдали врачи, но близко не подходили. Они наведывались по работе: брали кровь на анализы, проверяли процент содержания вируса в организме, давали общую оценку эмоционального и физического состояния. Силы, злость, желание убивать всё, что дышит, сходило на нет. Я снова становилась собой. Раны от последствий попыток сбежать из клетки заживали всё медленнее. Затихал и посторонний внутренний голос — не терпелось скорее избавиться от галлюцинаций. Спасибо, что разрешили принять душ, смыть всю грязь и кровь. Перестала пугать людей своим отвратительным видом.
Тони больше не навещал, зато зачастил Капитан. С какого вдруг его заинтересовала история моей жизни? Не засланный ли он казачок? Шпион проклятый. Скрывать было нечего, эти знания мне никак не навредят. Заодно Роджерс узнал, каким он был в других мирах. Слышал о битве за Нью-Йорк, знакомстве с Тони, подписании договора, Гражданской войне, битве с Таносом…
— Ты упомянула имя — Пегги Картер. Кем она была?
— Твоей возлюбленной.
— Люди, — выплевывает он, будто проглотил что-то мерзкое.
— Ты, нелюдь, вспомни, кем был до сыворотки, потом корчи рожу!
— Любовь переоценивают.
— Она задела твои чувства, и неслабо, — не перестаю смеяться, когда клетка открывается, не перестаю, даже когда Стив хватает меня за глотку, поднимая над землей и толкая к прутьям. Перед глазами от удара головой заплясали звездочки. — Роковой женщиной она была, раз в могиле оказалась. Вас обоих угораздило влюбиться в нее. Всё равно ты ничего бы не добился. Соперничество за ее сердце испортило ваши давние дружеские отношения? Вечно бабы…