Маска была теперь у Миро в руке. Она была чёрной с красной прошивкой вокруг отверстий для глаз, ноздрей и рта. Момент, когда он перед началом акции одевал её на себя, всегда придавал ему силы и бодрости: это был жест, который разделял его жизнь на две части. Без маски, он был Миро Шантасом, мальчиком, у которого не было даже настоящего имени, с которым он мог бы войти в реальный мир. В маске, он был Миро Шантасом, героем, борцом за свободу. Его часто мучил вопрос, кто он на самом деле?
Ладно. Она больше не паниковала. Она слушала этого юношу, заставляя себя быть в трезвом уме, в возбуждении, в готовности к дальнейшему развитию событий. Она знала, что его зовут Миро, а мужчину – Арткин. Она слышала, как минутой раньше они обращаются друг к другу по имени, и так или иначе она понимала, что стала привыкать к их именам и к сложившейся ситуации, уже не казавшейся такой ужасной, как во время следования за фургоном к этому мосту. Миро… Арткин был намного лучше этого юноши, подростка, мужчина больше походил на человека. И теперь этот подросток, которого зовут Миро, будет рассказывать ей теперь жуткую и ужасную историю о том, что ребенок мертв.
- Он убит, - сказала она. Слово само выпрыгнуло у неё изо рта, чужеродное слово, которое она никогда не произносила в своём реальном значении.
- Не убит, он просто выключился, - сказал подросток. - Это был несчастный случай. Нам сказали, что эти наркотики неопасны, но этот мальчик умер.
- Из чего следует, что другие дети также в опасности?
- Нет. Мы проверили их всех – ты можешь сама в этом убедиться: они в порядке. Возможно, у этого мальчика было слабое сердце или аллергия на наркотики, - он произнёс «аллергия» чуть ли не по слогам. Она обернулась, чтобы взглянуть на детей. Все они сидели вяло и отрешенно, хотя кто-то из них зевал или беспокойно крутился на своём месте.
- Нам нужно, чтобы ты помогла нам с детьми, - сказал юноша. - Позаботиться о них, об их потребностях. Это убедит тебя, что мы не желаем им никакого вреда.
- Как долго мы здесь пробудем? - спросила она, кивнув в сторону мужчины, проходящего между сидений, ощупывающего детей, их лбы, их щёки, говоря с ними мягко и успокаивающе. - Он сказал, что это будет, пока мы не доедем до моста.
Миро быстро соображал:
- У нас изменились планы. Из-за смерти этого мальчика. Мы здесь немного задержимся.
- Как надолго? - спросила она с нажимом, почувствовав внезапную неуверенность этого юноши или подростка.
Он пожал плечами.
- Никто не знает, на самом деле. Несколько часов…
В этот момент её внимание отвлёк шум в двери. Огромный мужчина, взломавший дверь ломиком, снова подошёл к двери. Он камнем разбил в ней окно.
- Что он делает? - спросила она.
Мужчина крушил стекло изо всех сил и со всей злостью, не глядя ни на девушку, ни на Миро.
- Он разбивает стекло, чтобы повесить замок на дверь так, чтобы её нельзя было открыть снаружи, - ответил ей Миро.
Она автоматически кинула взгляд на аварийный выход слева в середине автобуса. Юноша не упустил направления её взгляда. Он не улыбался, и, казалось, он на такое не был способен, но его глаза прояснились:
- Аварийный выход будет заперт зажимом, - сказал он. - И окна – форточки тоже будут заклинены, о возможности побега думать бесполезно.
Она почувствовала лёгкую клаустрофобию и прозрачность, словно этот малец мог правильно прочесть её мысли. Обернувшись, она увидела мужчину, стоящего теперь над сидением, на котором лежал мертвый мальчик. Ей было интересно, мертв ли этот ребёнок, и, всё же, знать ей это не хотелось. Анонимная смерть не казалась ей такой ужасной. Она действительно не знала никого из детей вообще, хотя с недавних времен их лица были ей знакомы, когда она иногда занимала место своего дяди. Она слышала, как они называли друг друга по именам – Томми, Керен, Моника. Но она не могла привязать каждое из этих имён к соответствующему лицу.
- Могу ли я осмотреть детей? - спросила она. И она осознавала, что в действительности она не хотела увидеть того ребенка. Только не мертвого ребёнка. Но она чувствовала, что это была её ответственность. Она должна была его увидеть, чтобы подтвердить факт его смерти.
Миро остановился.
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Кет. Кет Форрестер.
- Меня зовут Миро, - сказал он. Он понял, что возможно это был первый раз, когда он кому-либо смог представиться. Обычно, он был анонимен, или его представлял сам Арткин: «Этого мальчика зовут Миро», - когда они встречались с кем-то из незнакомцев.
Кет притворилась, что его имя она раньше не знала.
- А как зовут твоего друга? - спросила она.
- Арткин, - ответил юноша.
Огромный мужчина снаружи автобуса теперь проверял замок. Кет не старалась узнать его имя. Его имя лишь обозначило бы его существование в её жизни, и он был настолько уродливым и устрашающим, что она не хотела ничего о нём знать вообще. Она перевела взгляд на фургон и увидела чернокожего мужчину за рулём, уставившегося на что-то, словно существующее в им придуманном мире – не в этом автобусе, не в фургоне, не на мосту.
- Пожалуйста, - стала упрашивать Кет. - Могу ли осмотреть этого ребенка?
Миро пожал плечами.
- Какое-то время нам придётся быть вместе в этом автобусе. Ты должна называть меня Миро, а я тебя - Кет. - Миро нашел трудным выговорить эти слова, особенно девушке, притом американской. Но Арткин велел ему завоевать её доверие.
Девушка не ответила. Миро заволновался, отвернулся и затем подозвал её, чтобы она последовала за ним. Он повёл её в середину автобуса.
- Она хочет увидеть его, - сказал он Арткину.
Кет глубоко набрала в лёгкие воздух и опустила глаза на ребенка, который лежал неподвижно, будто спал. Его бледная кожа имела оттенок румянца. Миро также смотрел, видя ребенка с позиции глаз девушки, ему было интересно, что она думает. Видела ли она мёртвых прежде? Вероятно, нет – не в её кристально-рафинированном американском мире. Она слегка вздрогнула.
- Подойди ко мне, - сказал Миро. Отвернувшись от ребенка, она выглядела благодарной. По крайней мере, она не упала в обморок, хоть и побледнела, что, однако, сделало её белокурые волосы ещё ярче. Он понял, что американские мальчишки находят её красивой.
Арткин проводил их к передней площадке салона автобуса.
- Что ещё произошло? - спросила Кет, словно забыла, что в автобусе есть синий ребенок.
- Насколько это в ваших интересах, мисс, - сказал Арткин. - Главным образом это будет ожидание. В течение нескольких часов. Мы послали сообщения и ожидаем ответ. Тем временем, вы будете заботиться о детях. Они скоро должны будут проснуться. Я хочу, чтобы вам удалось успокоить их. Больше всего, вам нужно постараться удержать их под контролем, чтобы они вели себя тихо.
Кет закрыла глаза. Мигрень снова напомнила о себе уколом изнутри в её лобную кость. Синее лицо мертвого ребенка поплыло в темноте перед её глазами. Она даже не знала его имени. Пытаясь избежать этого лица, она открыла глаза, чтобы снова увидеть перед собой двух незнакомцев. Полное осознание произошедшего внезапно обрушилось на её открытое сознание.
- Я знаю, что здесь происходит, - сказала она. Она не узнала свой собственный голос: в нём было нечто скрипучее, атональное, слишком громко гремящее в её ушах, голос незнакомца. - Вы держите нас в заложниках, и вы предъявили какие-то требования. Вы будете держать нас здесь, пока эти требования не будут выполнены. Вы… - она колебалась, не могла выбрать правильное слово: захватчики или террористы. Её сознание было переполнено газетными заголовками и выпусками теленовостей о террористах во всем мире, об орудийном огне и взрывах, об убийстве невинных людей и даже детей.