Какая система образования должна заменить старую, подчиненную наивысшей ценности труда?
Это должна быть система, настроенная под индивидуальное сотворение и культивацию смыслов жизни. Первым ее предвестником являются учреждения образования естественных пост-работников – тех самых, что выброшены за рамки работы самим своим возрастом – называемые Университетами Третьего Возраста.
В Польше УТВ стартовал всего лишь через два года после самого первого УТВ в мире, запущенного во Франции в 1973 году. В первоначальных целях УТВ видно доминирование мышления, до сих пор подчиненного прагматизму труда. Тогда речь шла, в основном, об исследованиях старости как помехи в трудоустройстве, о передаче полезных знаний (опыта) от старших поколений младшим, о привлечении внимания учреждений к требованиям и ограничениям людей старшего возраста. Со временем появляется больше мотивов, воспринимающих цель образования в УТВ как самодовлеющую: пост-работников не помещают туда, чтобы они приобрели компетенцию для тех или иных последующих занятий; активность в УТВ является занятием самим в себе, это конечная занятость. Если уже и говорить о чем-то большем, то речь идет об установлении новых товарищеских отношений; о восстановлении чувства собственной значимости; о пробуждении свежих страстей.
Люди старшего возраста в Польше из поколений, воспитанных в ПНР, в особенности, если они слабо образованы, после отключения двух моторов жизни – семьи и работы – весьма часто проваливаются в лимбо бесцельности и безнадежности: "ждут смерти". И здесь проблемой является даже не отсутствие занятия; тут проблему представляет отсутствие способности возбудить в себе желания глубоко заняться чем-то таким, чем не должен заниматься. Это вовсе не интеллектуальная или социальная компетенция – это уже экзистенциальная установка. По сути, она опережает само участие на курсах УТВ и т.д. – поскольку решает о том, обладает ли вообще данная личность волей и устойчивостью, чтобы данные курсы посещать.
Но не станем забывать о том, что УТВ предназначены для лиц глубоко обусловленных работой, и потому неизбежно подражают формам и учреждениям, которые осуществляют обучение для последующей работы. Это всего лишь туманный мираж, дорожный указатель. Дети, рожденные в мире пост-труда и не воспитываемые для работы, требуют такой системы школьного образования, продуманного не для того, чтобы добывать знания, но для того, чтобы развивать характер.
Как же формировать ту экзистенциальную установку, являющуюся обязательным условием ангажированности во что-либо? Подобные духовные операции, если они обязаны эффективно влиять на массы, обязаны проводиться на уровне популярной культуры; чаще всего, они заключаются в построении тождественности, которая является заместительной по отношению к той, что основана на занятости трудом. Если на вопрос "То ты такой? Кем являешься?" ты инстинктивно отвечаешь не связанной с работой тождественностью, то уже располагаешь неплохим щитом против скуки post laborem.
Что же это за тождественности? Ни в коем случае не национальные или этнические; бытие поляком или русским не заключается в делании чего-либо; не предлагает никакой занятости (разве что только во время войны). Но вот бытие болельщиком футбольного клуба – в самую точку. Такая тождественность генерирует целый комплект занятостей, а кроме того – вовлекает в живую социальную среду.
Нарративные фикции тоже обладают характером творения тождественностей. Прогрессирующая оторванность человека от заданных ему судьбой культуры, места, семьи, языка (глобальная поп-культура имеет свой собственный язык: basic English) компенсируется привязанностью к фиктивному месту, фиктивной семье, доволно часто – фиктивному языку (субкультуры фанов Толкина или сериала Star Track пользуются собственным языком). К персонажам из сериалов, за которыми мы следим годами, мы относимся словно к родственникам или приятелям; заявления о прекращении производства подобного сериала вызывают общественные протесты, демонстрации, иногда даже нападения на станции ("Они хотят убить наших близких!"). Эти фикции переживаются, активно погружаясь в чужие жизни, иные личности, другие миры.
Сегодня государство ангажируется в крупные культурные производства только лишь тогда, когда это вызвано политическими, если не чисто партийными интересами; и, чаще всего, все эти старания оказываются совершенно неэффективными, они не обладают силой творения ценностей, построения тождественностей.