Устоять против соблазна завладеть Кольцом и не подпасть под его волю дано не многим. Особенно трудно выдержать искушение Мудрым — они слишком хорошо знают, сколь велико могущество Кольца, как приумножится их собственная сила, объединившись с силой, сокрытой в сокровище. Поэтому отказ Гэндальфа и Галадриэли принять Кольцо означает для них серьёзное испытание, нечто сродни духовной инициации, но инициации с обратным знаком: важно именно то, что они не изменяются, а, напротив, остаются собой. Интересно то, что Кольцо абсолютно не имеет силы в землях Тома Бомбадила — вероятно потому, что его власть нисколько не интересует, в своём краю (мире) он полновластный хозяин, этого ему достаточно.
Единое Кольцо управляет всеми остальными (кроме Трёх эльфийских): Семью, переданными гномам, и Девятью, предназначенными для людей. Оно главнейшее, и, обладая волей, подчиняет себе другие Кольца — то есть именно Кольцо Всевластия собственно и является истинным «Властелином Колец», тогда как Саурон — лишь его создатель.
2. Мифологическое клише в романе: образы
На некоторых из образов романа хотелось бы остановиться подробнее. В первую очередь, это те образы, которые находят параллели в основных мифологических жанрах: сказке, эпосе и, в определённой мере, мифе, а также образы, воплощающие в себе черты Богини-Матери и черты Владыки мира смерти.
Линия Фродо связывает роман «Властелин Колец» с таким мифологическим жанром, как волшебная сказка. Фродо воплощает тип сказочного героя: сирота, воспитанный дядей[8], ничем особенно не выделяющийся («не думай, заслуг у тебя особых нет, ни силы, ни мудрости» [ВК С. 71]), по сравнению с высокими сильными людьми, мудрыми эльфами и могучими магами — просто маленький слабый хоббит[9], который неожиданно становится «избранным», как-то «само собой», не по своей воле, но по велению судьбы (а может, по желанию Кольца). Как и в сказке, начало всей истории связывается с отлучкой старшего члена семьи [Пропп 1948. С. 132] (уход Бильбо) и изменением привычного уклада жизни героя. Как и герой сказки, Фродо отправляется в путь, но, в отличие от сказочного персонажа, не для того, чтобы добыть сокровище, а для того, чтобы уничтожить его (пользуясь терминологией В. Я. Проппа, говорившего об «обращении обряда» как о придании ему противоположного значения, можно сказать, что здесь происходит «обращение» сказочного мотива добывания волшебных предметов).
При ближайшем рассмотрении Фродо оказывается не таким уж заурядным персонажем, так как воплощает некоторые признаки первопредка, героя шаманского мифа (архаической повествовательной формы, к которой восходит сказка). Во-первых, сиротство, вариант чудесного происхождения, указание на иномирную природу героя [Баркова 1994. С. 61]. К тому же родители Фродо погибли необычным для хоббита образом — утонули в реке, катаясь на лодке, при этом хоббиты вообще воду не любят, плавать не умеют, а к лодкам относятся настороженно (это подчёркнуто «земной» народ — во всех смыслах). Во-вторых, воспитатель у Фродо, с точки зрения «нормальных» обитателей Шира,— весьма странный хоббит: склонен к путешествиям, водит дружбу с магом, эльфами и гномами, питает непонятную страсть к стихам и песням и, ко всему прочему, совсем не стареет — Бильбо для мира хоббитов подчёркнуто анормален, для Фродо он воплощает собой образ иномирного воспитателя, восходящий к образу патрона инициации. (Примечательная деталь: Бильбо рассказывает Фродо правдивую историю обретения Кольца, говоря «между нами секретов быть не должно» [ВК. С. 49],— то есть передаёт ему в полной мере некое тайное знание, что предполагалось обрядом посвящения [Пропп 1948 С. 194—195]; кроме того, Бильбо как даритель вручает племяннику кольчугу из мифрила и оружие — меч Жало, то есть наделяет воинской силой и неуязвимостью). В-третьих, не стоит забывать о маркированности ног хоббитов — их покрывает «густой курчавый волос» [ВК. С. 10] (волосатость героя — устойчивый признак иномирности, так как восходит к волосатости владыки иного мира [Баркова 1996б, С. 46; Иванов, Топоров. С. 52]), ходят они босыми, передвигаются бесшумно (в Шире этим никого не удивишь, но в контексте сравнения с жителями других краёв Средиземья, большинство из которых о хоббитах узнаёт только благодаря Фродо сотоварищи, это является важной деталью); с одной стороны, здесь наличествует трансформация мотива магической уязвимости ног героя в связи с его родством со Змеем, с другой — это остаточная черта тотема, получеловека-полузверя, у образа, генетически восходящего к первопредку (тотем — одна из разновидностей первопредка [Мелетинский 1976. С. 208—209]).
8
Воспитание дядей типично для мифологических текстов. Генетически этот мотив восходит к одной из древнейших форм брака — матрилокальному, при котором собственно брак носил временных характер, женщина воспитывала своих дочерей, а её брат (за отсутствием мужа) растил её сыновей. Поэтому дядя-воспитатель — это всегда дядя по материнской линии.