Феанор откинулся на ложе, поморщился — он в очередной раз не рассчитал свои силы, и ему стало заметно хуже. Да ещё и боль Мелькора, которую он не может не чувствовать теперь…
— Только я одного боюсь…— выдохнул нолдо,— боюсь, что наши рассуждения не стоят ничего. Маэдрос не согласится на переговоры. Если бы он заранее знал, что ты предложишь ему Сильмарил как выкуп… тогда — может быть…
— Хм… Думаю, согласится. Тебя нет — бремя ответственности за судьбу нолдор легло на плечи Маэдроса внезапно. Ему выгодно потянуть время: вы прибыли недавно, ваши позиции уязвимы, всех моих возможностей он не знает. Так почему бы не поговорить со мной?
Мелькор встал и прошёлся по комнате.
— Сильмарил он возьмёт, я думаю. Вы, эльфы, не привыкли к крови. Для вас эта война первая. Полагаю, Альквалондэ и Лосгара Маэдросу должно было хватить с лихвой. Да еще и проклятие Валар. Нолдор, в сущности, загнаны в угол. Победить нереально, отступать некуда. И когда я предложу Маэдросу возможность освободиться от губительной Клятвы, мир, земли на юге…
Тёмный Вала усмехнулся:
— Согласится, куда он денется.
Он снова уселся в кресло.
— А когда я заключу с твоим сыном мир, ты действительно сможешь поговорить с ним. Только надо, чтобы Маэдрос был готов к этому разговору. Тогда он, возможно, сумеет понять тебя.
— «Загнаны в угол»…— Феанор недобро усмехнулся.— Ты уже насмотрелся, чем стал я, будучи загнан в угол. А Маэдрос сейчас чувствует себя на моём месте. То есть — много ярости и ни капли благоразумия. Или я не знаю собственного сына…
Мелькор уже открыл рот, чтобы возразить, но внезапно замер, словно прислушиваясь. Наконец, удовлетворённо кивнул и одарил Феанора торжествующим взглядом:
— Талло вернулся. Маэдрос согласен на переговоры.
Глава 2
Сын
1
Я не мог понять логику поступка Маэдроса. Благоразумие? — только не это! Я знал цену рассудительности и благоразумия своего первенца. Он лучше моего умел носить маску. Вежливый и сдержанный для всех, на самом деле он был решительнее Карантира с Келегормом, вместе взятых. Просто они не никогда не таили свой неукротимый нрав, а Маэдрос умел выглядеть благовоспитанным сыном.
Но именно он осмелился мне перечить — когда я сжигал корабли. Сомневаюсь, что его братья одобряли меня; тот же Карантир — возможно, но Маглор — явно нет. Всё же воспротивиться мне рискнул только Маэдрос.
И вот сейчас он выходит на переговоры? С тем, кто убил Короля? С тем, кого он считает убийцей отца?! Не верю!!
Не верил я — своим глазам. Мелькор держал со мной осанвэ, у меня на это не было сил.
Глазами Мелькора я смотрел на своего сына.
Две сотни эскорта с каждой стороны. Нолдор я знал каждого в лицо, а вот орков… Держа осанвэ с Мелькором, я не мог не слышать его мысли.
С ним была гвардия.
Скользящего взгляда Тёмного Валы мне хватило, чтобы понять, кого он взял с собой.
Это были мастера. Такие же мастера, как мы, нолдор. Только мы были мастерами созидания, а они — мастерами убийства. Достигшие почти такого же совершенства, как и мы…
Да-а-а… это были совсем не те орки, которых мы играючи порубили при высадке.
Мне стало страшно.
Я тут же успокоил себя: Маэдрос согласился на переговоры, воинское мастерство орков не грозит ему.
Но страх остался всё равно.
Ещё с Мелькором было трое майар. Одним из них был тот самый Талло, который уже говорил с Маэдросом. О двух других я не знал ничего.
Мелькор вёз с собой Сильмарил, намереваясь отдать его моему сыну.
Как и было оговорено, дружины остановились на расстоянии трёх перелётов стрелы. Трёх полётов нолдорской стрелы. Лучники из орков были скверные.
Странно, но соблюдать такое расстояние предложил тоже Маэдрос.
Как доказательство чистоты намерений? Или что?
Ряд нолдорских всадников расступился, выпуская предводителя вперед. Маэдрос легко спешился, чуть картинным жестом расстегнул перевязь меча, позволив ему упасть на траву, и развёл руки в стороны: дескать, я безоружен.
Потом он неторопливо пошёл навстречу Мелькору.
Тёмный Вала слез с лошади и так же не спеша двинулся к моему сыну. Я чувствовал, что он напряжён и словно бы вслушивается во что-то, находящееся за пределами моего восприятия, причём то, что он слышит, ему не нравится крайне. Взгляд Мелькора был неотрывно устремлен на Маэдроса.