Вала и мой сын встретились примерно на середине расстояния, разделяющего дружины. Первым заговорил Мелькор:
— Приветствую тебя, Маэдрос, Государь нолдор.
Когда Мелькор назвал Маэдроса моим титулом, я невольно вздрогнул. А мой мальчик — он был всё так же спокоен.
Слишком спокоен.
Я не знал, что именно не нравилось Мелькору, но мне тоже всё меньше нравилось происходящее. Я не мог объяснить, чем.
— Приветствую тебя, Вала Мелькор,— отвечал мой сын.— Ты хотел говорить со мной — я пришёл.
Маэдрос сложил руки на груди, левая сверху, как обычно. Почему-то это показалось ему неудобным, он сложил их наоборот.
«Нервничает»,— подумал я.
Нервничает и не может этого скрыть. Всё нормально. Так и должно быть.
Лица и позы Мелькора я видеть не мог, но чувствовал, что тот весь подобрался, как хищник, готовый прыгнуть. Между тем, когда Тёмный Вала заговорил, речь его звучала ровно и непринужденно, и это несоответствие с внутренним напряжением встревожило меня ещё сильнее.
— Я скорблю о смерти твоего отца,— сказал Мелькор.— Он был великим мастером и сильным воином. Он погиб, как герой. Я не хочу больше крови, Маэдрос. Ни для моего народа, ни для твоего. Я предлагаю мир.
— М-мир? — голос моего сына чуть дрогнул, но только — чуть.
И он задал вопрос, в бесстрастности соперничая с Мелькором:
— На каких же условиях ты предлагаешь нам мир?
— Вы клянетесь оставить помыслы о мести и никогда — ни словом, ни делом — не пытаться причинить вред мне или кому-либо из моего народа. Я отдаю вам земли на юге Эндорэ и также приношу клятву не поднимать против вас оружия, доколе верны вы своему обету. И ещё,— Тёмный Вала выдержал паузу,— я готов вернуть…
Я почти слышал ещё не произнесенные слова: «один из Камней, дабы освободить вас от уз иной клятвы, данной весьма опрометчиво».
Но договорить Мелькор не успел.
Маэдрос был быстр.
Невероятно быстр.
Два его движения слились в одно, во вспышку серебристой молнии, вылетевшей из левого рукава.
Его кинжал почти коснулся горла Мелькора.
Почти.
Мелькор тоже был быстр.
Быстрее Маэдроса.
Осанвэ оборвалось.
Я с ужасом понял, что я — один. И не в прерванном осанвэ дело, а в том, что удар Маэдроса достиг цели. Только — не горла Мелькора.
Маэдрос своим кинжалом навсегда отрезал путь к примирению.
Конец.
Чернота.
2
Я был готов к неожиданностям. Даже если бы Феанор не выказал удивления, что Маэдрос согласился на переговоры, я всё равно подстраховался бы. Просто на всякий случай. Не годится правителю рисковать собой сверх необходимого.
В музыке Маэдроса то и дело проскакивали фальшивые ноты — их нельзя было не заметить. Если раньше я лишь остерегался подвоха, то теперь был уверен, что меня ждёт неприятный сюрприз. Как если бы Маэдрос сам сказал мне об этом.
И всё же я надеялся. На благоразумие Феанариона. На свою способность убеждать. На удачу, в конце концов.
Я надеялся, что мне не придется сражаться с сыном моего друга.
Пришлось.
Я угадал движение Маэдроса за мгновение до того, как тот нанёс удар,— по его глазам, по резкому изменению музыки.
Мои пальцы сомкнулись на предплечье нолдора, а кулак врезался в челюсть. Я двинул его от души — парень выронил кинжал и мешком свалился к моим ногам. Руки немедленно свело судорогой — от кончиков пальцев до плеч, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы кое-как справиться с болью.
Когда пелена перед глазами немного рассеялась, оказалось, что на меня во весь опор мчится нолдорская конница. С луками наготове. Две стрелы упали на землю, не долетев до меня несколько локтей — у кого-то не хватило терпения.
И тогда я запел… Упоительное чувство собственного могущества, безграничной власти над миром на время заглушило даже боль в руках. Земля Эндорэ помнила мой голос, мою волю и откликалась с готовностью и доверием. Я мог лепить из неё, что хотел, словно из мягкой глины. После Амана, где любая ерунда требовала огромного напряжения, это было особенно приятно. Я так и не восстановил силы с тех пор, как вернулся, но сейчас я не чувствовал этого. Если бы не нарастающая боль, всё было бы совсем, как когда-то. До Войны.
Я пел, и по земле впереди прошла дрожь — словно гигантский зверь решил отряхнуться. Кони испуганно заржали — кто-то встал на дыбы, кто-то попятился, отказываясь повиноваться всаднику. Следующий подземный толчок — и животные начали падать, придавливая седоков. Некоторые из нолдор всё же успели вовремя спешиться и помчались ко мне, на бегу натягивая луки. Одна стрела свистнула возле уха, вторая на излёте воткнулась у моих ног.