Ты был моей жизнью, отец. Теперь я стану твоей жизнью.
5
Мелькор почувствовал изменение Музыки Феанора и открыл глаза, с удивлением обнаружив, что, кроме него и раненого, в комнате находятся ещё двое. Маэдрос неотрывно смотрел на лежащего. Явно узнал. Странно, похоже, нолдо даже не усомнился в том, что перед ним не морок, не наваждение, а живой Феанор. Между тем, «труп» был сработан на совесть — Мелькор проследил за этим лично. «Мёртвое тело» должно было вспыхнуть и сгореть, не оставив даже пепла, по мысленному приказу Талло. Неужели нолдор не поверили в смерть Государя?
Пленник, между тем, пытался помочь отцу, и мелодия раненого, кажется, начала отзываться, зазвучала мягче и, как будто, немного окрепла. Что ж, раз по милости старшего сына Феанор оказался на пороге смерти, будет только справедливо, если Маэдрос сам и поможет ему. И мир, которого не удалось добиться переговорами двух правителей, будет достигнут, благодаря разговору отца с сыном.
— Развяжи его, Ирбин,— тихо сказал Мелькор.
Поднялся и отошёл к окну, заложив, по недавно появившейся привычке, руки за спину и молча наблюдая за Маэдросом.
Едва верёвки упали, Маэдрос рванулся к отцу, схватил его ладонь, сжал.
«Что они с тобой сделали!
Отец… вернись! Не умирай вторично! Нас теперь двое! Мы вырвемся отсюда — не знаю, как, но вырвемся! Только ты живи!»
Неподвижно застыв на коленях возле ложа Феанора, Маэдрос сейчас поднимал его. Но поднимал он не тело — дух. Он возвращал умирающего отца к жизни. Он отдавал свои силы ему, не сберегая ничего про запас.
Тот, кто только что был на пороге смерти, открыл глаза.
Его рука высвободилась из пальцев Маэдроса, он погладил сына по голове:
— Мальчик мой… Ты жив. Я и не надеялся…
Тот молчал, со слезами глядя на отца. Феанор прикрыл глаза, прошептал:
— Что ты натворил, Маэдрос…
— Да,— тот проглотил комок в горле,— я не смог отомстить.
— Что ты натворил…— ещё тише выдохнул Феанор.
«Оставь нас сейчас»,— безмолвно обратился Тёмный Вала к Ирбину.
Тот хотел было возразить, но, быстро взглянув на Властелина, молча кивнул и вышел. Совсем уйти, впрочем, не решился, остался ждать за дверью вместе с двумя орками-гвардейцами. Просто на всякий случай.
У Феанора не было сил шевелить губами, и он обратился к Маэдросу безмолвно:
«Тебе был предложен мир. А ты даже не выслушал Мелькора».
— Отец, о каком мире ты говоришь?! — от неожиданности Маэдрос ответил вслух. А потом наконец понял…
Не думал он, что ещё раз Феанор назовет Моргота — Мелькором.
Нолдо вскочил, огляделся.
На застенок этот небольшой покой был похож менее всего. И отец… разве это пленник под пытками? — удобное ложе, мягкие шкуры…
Маэдрос перевел взгляд на собственные развязанные руки… пошевелил пальцами, словно сомневаясь, точно ли нет верёвок… снова огляделся…
И встретился глазами с Врагом, внимательно смотрящим на него.
— Нет! — в ужасе прошептал Феанарион.— Нет, я не верю!
— Ты сделал глупость, Маэдрос,— жестко сказал Мелькор, глядя нолдору прямо в глаза.— Глупость, за которую любой другой заплатил бы жизнью. Но я пощадил тебя — ради твоего отца. Более того, я всё ещё готов говорить с тобой. О мире. Я не хочу войны, Маэдрос.
— О мире?! О мире — с тобой? С убийцей Короля?! С похитителем Сильмарилов?!
— О мире, Маэдрос,— взгляд Мелькора стал тяжёлым.— С Властелином Эндорэ. С одним из творцов Арды. Со Стихией, которой ничего не стоит смести вас с лица земли. Ибо вы, нолдор, до сих пор не отправились в Мандос лишь потому, что я этого не желаю. Пока не желаю.
Феанор застонал, но не раны были тому причиной.
Маэдрос метнулся к нему, ища помощи, поддержки, ища хоть какого-то выхода из того невозможного, что происходило сейчас.
— Государь, неужели ты, ты — тоже хочешь этого мира?!
— Сын мой.— Феанор сжал руки в кулаки, каждое слово давалось ему ценой всех сил.— Ваши смерти не вернут Короля к жизни.
— И это говоришь ты?! — Маэдрос, спокойный, невозмутимый Маэдрос сейчас полыхал яростью не меньшей, чем его отец некогда.— Ты позвал нас на месть. Ты провёл нас через Альквалондэ. А теперь ты говоришь, что Таро не вернуть?!
Феанор сжал губы, на его скулах перекатывались желваки. Любому другому он не ответил бы. Но сейчас…
— Маэдрос, я совершил много такого, чего мне придется стыдиться до конца моих дней. Но хотя бы одну ошибку еще можно исправить.