Маэдрос сощурил глаза и спросил с вызовом:
— Может быть, ты и Клятву считаешь ошибкой?
— Мальчик,— вмешался Мелькор,— постарайся усвоить простую истину: вы ничего не можете мне сделать. Я могу сделать с вами всё, что мне заблагорассудится. Прошлое не исправить, Маэдрос, а вот будущее может быть… разным. Будущее твоего народа, принц нолдор. Что до Клятвы — в моей власти освободить вас от неё.
Он вытянул вперед руку ладонью вверх и медленно разжал пальцы.
Маэдрос побледнел, пол закачался под его ногами: ВРАГ — САМ — ВОЗВРАЩАЕТ — СИЛЬМАРИЛ?!
Что всё это значит?!
Ради чего была смерть Финвэ и кровь Альквалондэ?!
Маэдрос уже не понимал, что происходит и что теперь делать ему.
Но тут заговорил Феанор:
— Спасибо, Мелькор,— прохрипел он.— Я не ожидал, что ты так поступишь. Спасибо…
— Р‑ради тебя,— Тёмный Вала изо всех сил боролся с болью, отчего слова его прозвучали резко.— Только ради тебя. И ради нашей дружбы.
— Так ты предал нас…— выговорил Маэдрос, глядя на отца остановившимся взглядом.— Значит, весь поход был нужен тебе затем, чтобы ты мог броситься на шею своему ненаглядному Мелькору… И смерть Короля — ничто для тебя. Ваша дружба тебе важнее отца, нас… всех…
Феанор медленно прикрыл глаза, словно задремал вдруг. Но его губы были сжаты до белизны.
На клевету он не отвечал никогда.
Не умел.
— Да лучше бы я считал своего отца мёртвым, чем узнать это! — крикнул Маэдрос.
Феанор вдруг распахнул глаза, резко приподнялся:
— Но я не мёртв! Довольно мне тебя уговаривать.— Его тихий голос был полон подлинного гнева, и вспышка Маэдроса по сравнению с ним была всё равно что зубки котёнка перед пастью хищника.— Я приказываю тебе: ты заключишь мир. Ты примешь условия Мелькора. Ты будешь выполнять их. И ты забудешь Клятву, как забыл её я! Отдаст тебе Мелькор Сильмарил или нет — это его дело. Ты просто исполнишь мой приказ!
— Отец…— Маэдрос упал перед ним на колени,— отец, очнись! Ты одурманен Врагом! Твои слова — это слова Врага! Отец, неужели твоя воля уже не принадлежит тебе?!
Мелькор шагнул к нему, свободной рукой схватил за шиворот, рывком поднял на ноги и отшвырнул с такой силой, что нолдо ударился спиной о стену и едва не упал.
— Мальчишка! — глаза Тёмного Валы сузились. — Прекрати вести себя, как безмозглый щенок! Ты выполнишь приказ своего короля. Ты заключишь мир. Немедленно. И благодари судьбу, что ты сын моего друга.
— Моего короля? — задыхаясь, переспросил Маэдрос.— Мой Король — Финвэ, убитый тобою! И я буду верен делу Государя Форменоса, даже если он сам предал его!
— ТЫ — СЕЙЧАС — СВОИМ УПРЯМСТВОМ — ПРЕДАЁШЬ — СВОЙ — НАРОД,— отчеканил Мелькор. И вдруг замолчал, вглядевшись в глаза Феанариона.
— Так это твое последнее слово, Маэдрос? — спросил наконец устало-равнодушно, словно выполняя скучную обязанность.— Не передумаешь?
— Я не пойду на сделку ни с Врагом, ни с тем, кто стал рабом Врага.
Феанор, лежащий всё так же неподвижно, вздрогнул.
Повинуясь мысленному приказу Властелина, в комнату вошел Ирбин с двумя гвардейцами.
— Отведи его в верхний ярус,— Мелькор кивком показал на пленника.— Приставь двойную охрану. И проследи, чтобы он ни в чём не нуждался.
Маэдроса увели. Несколько мгновений Тёмный Вала задумчиво смотрел на дверь, потом повернулся к Феанору.
— Возьми,— он взял безвольную руку Феанора и вложил в неё Сильмарил.— Боюсь, для Маэдроса он оказался слишком тяжёл.
Сел в кресло и принялся осторожно растирать левой рукой онемевшие пальцы правой. На лбу и висках его выступила испарина.
Феанор проглотил комок в горле. Надо было что-то сказать. Не молчать вот так.
Не молчать. Говорить. Говорить, чтобы не думать о том, что Маэдрос своим упрямством…
— Очень больно.
Феанор старался, чтобы эти слова звучали вопросом. Вышло — утверждением.
То ли о Мелькоре, то ли о себе.
Тёмный Вала вскинул голову и встревоженно посмотрел на Феанора. Нет, похоже, тот говорил не о Камне. И не о ранах даже. Мелькору было безумно жаль его — но что тут скажешь? Что Маэдрос упрямый глупец? Но ведь Феанор любит его. Что обвинения, брошенные в лицо Пламенному, пусты? Так это и без того очевидно.
— Я не убью его,— очень тихо сказал Мелькор.— Ты не бойся.
Он протянул левую руку и мягко накрыл ладонь Феанора.
— И я остановлю войну. Хитростью. Страхом. Жестокостью, если потребуется. Раз уж не вышло договориться добром.