Горы содрогались, едва сдерживая ту силу, что клокотала в них.
«Та‑ак, похоже он не на шутку увлекся! Не поджарить бы Маэдроса… раньше времени». Тёмный Вала озабоченно сдвинул брови: уже только его воля не позволяла начаться извержению. Больные руки незамедлительно напомнили о себе, как и всякий раз, когда приходилось применять Силу. Но мешать Пламенному Мелькор не хотел.
Феанор улыбался. Он был счастлив сейчас. Впервые за многие десятилетия — счастлив.
9
Остаться — собой. Остаться. Вопреки всему.
Маэдрос, ты так мечтал о поединке с Морготом. Вот он — твой поединок.
Это не меч к мечу. Но — не легче.
Мы все полагаем, что феа — неуничтожима. Что удар меча может разорвать связь феа и роа, но над феа не властен никто.
А Моргот полагает иначе. И не просто полагает. Он действует.
И мою душу медленно обволакивает серый туман небытия. Не хотеть ничего. Не думать ни о чём. Единственная ценность в жизни — выступ шириною в полступни. Не сорваться.
Нет!
Ты не получишь меня, Враг! Я не стану тем лишённым мыслей существом, в которое ты превращаешь меня.
И я, Маэдрос, сын Феанора, говорю: жизнь — это борьба. И я буду жить. И буду бороться с тобой. Сейчас и здесь. Пусть я пленник — неважно.
Я не приму твоих подачек. Я не взял Сильмарил с твоей ладони. Я не возьму и этот выступ для ног. Ты напрасно думаешь, что всё моё счастье сосредоточится в нём.
Это так просто: носок скользит вперёд, пятка не удерживается…
Й‑й‑а…
Жилы в локте словно рвутся. Ничего…
Моргот наверное сейчас смеется надо мной: каким же глупцом надо быть, чтобы самому устроить себе пытку — исключительно из духа противоречия.
Рано смеёшься, Враг! Скоро для меня не будет разницы между стоянием и висением.
Так. Первым делом — ухватиться правой рукой за цепь. Очень кстати эта цепь. Не знаю, зачем она понадобилась Врагу, почему он не захотел просто вбить кольцо в гору, — но мне эта цепь очень пригодилась.
Так. Теперь — подтянуться. Да, одной рукой — не двумя; да, в Амане скалы держали, а здесь — наоборот… неважно. Вся жизнь сейчас — одно усилие плеча, кровь горяча и отвечаю я смехом пытке палача…
Ну вот, и снова этот самый выступ. Можно передохнуть. Немного.
А теперь — всё сначала.
Что, Моргот, где твой ледяной ветер? Где мороз, пробирающий до костей? Мне уже жарко, так что за ветерок — спасибо. Кстати он.
10
Маглор:
— Так что же разведка?
Келегорм, язвительно:
— Тингол просто счастлив от нашего появления! И земли он нам подарит без счёта, и войско даст, и…
Маглор:
— Что, всё настолько плохо?
Куруфин, в тон Келегорму:
— Или даже хуже.
Амрод, отчаянным шепотом:
— Но ведь нам придется отступить! Против требований Моргота мы бессильны.
Амрас, подхватывая:
— Маэдроса надо спасти любой ценой!
Карантир, недобро щурясь:
— Что ты понимаешь под словом «спасти»?
Амрас, растерянно:
— Спасти ему жизнь, что же ещё?
Карантир, жёстко:
— То есть подчиниться Морготу.
Амрас, опустив голову:
— Да…
Куруфин, одновременно с Амрасом:
— Ни за что!
Карантир, вставая, начинает говорить властно, невольно подражая интонациям Феанора:
— Послушайте меня. Сейчас одни говорят «подчиниться Врагу», другие «нет!». А я скажу третье. Я скажу: сделать вид, что подчинились.
Келегорм, щурясь по привычке лучника:
— Что ты предлагаешь?
Карантир:
— Мы уйдем на юг…
Келегорм, перебивая:
— Ага, ты постучишься в Менегрот и скажешь: «Здравствуй, Эльвэ, убил Ольвэ и пришел к тебе…»
Карантир, перебивая, резко:
— Не все земли Белерианда — под властью Тингола! Мы должны старательно изобразить страх перед Морготом. Убраться так, как он хочет,— словно собаки, поджав хвост. А на новых землях начать искать союзников. Тайно собирать войска. Пусть Моргот считает, что уже победил нас. Тем неожиданнее будет наш удар!
Амрод, шепчет в страхе:
— Но… Маэдрос?
Карантир:
— Малыш, ты уже давно должен был понять: Маэдрос — обречён. Если мы собираемся мстить за Короля и Государя, если мы собираемся исполнить Клятву — Маэдросом придется пожертвовать.