Маглор, в гневе, тихо:
— Ты не посмеешь переступить через его жизнь!
Келегорм, опередив Карантира:
— Да разве это жизнь! Я убил бы его. Один выстрел — и я оборвал бы его мучения.
Карантир:
— Так почему же ты этого не сделал?
Келегорм, виновато:
— Не дострелить. Он прикован слишком высоко.
Маглор, гневно:
— Не смейте даже думать об этом!
Близнецы молчат в страхе.
Карантир:
— Будь хоть малейшая надежда спасти его — я бы попытался. А так — поймите, он всё равно что мёртв!
Маглор, властно:
— Я запрещаю так говорить!
Келегорм, глядя Маглору в глаза:
— Так ты намерен подчиниться Морготу? Оставить Хифлум?
Маглор:
— Нет.
Келегорм:
— Нет? Тогда я тебя не понимаю.
Маглор:
— Морготу верить нельзя! Он сказал, что снимет Маэдроса, если мы уйдем. Допустим, он это сделает — и что будет с Маэдросом в Ангбанде?!
Карантир:
— Моргот обещал усилить его муки, если мы не уйдём. Как мы ни поступим — Маэдросу будет только хуже.
Куруфин, решительно:
— Карантир прав: для Маэдроса мы уже ничего не сделаем. Но уйти?! — трусливо, как зайцы, бежать от Врага?!
Келегорм, твёрдо:
— Я против ухода. Искать союзников и в тайне собирать войска могут наши посланцы. Даже мы сами. Но наш народ должен остаться здесь. Моргот не поверит в наше отступление. Он поймёт, что оно — ложное.
Амрас молчит.
Амрод, ни к кому не обращаясь, шепчет:
— Это бессердечно! Он же ещё жив…
Маглор, вставая; все встают тоже:
— Забудьте думать о новой войне. Я не пожертвую живым ради мёртвых.
Келегорм, подняв бровь:
— И при этом ты предлагаешь остаться в Хифлуме?
Маглор:
— Я не предлагаю. Я приказываю.
11
Отец… Годы идут, оседая снегом на моём лице, а ты — неужели ты забыл обо мне, отец? Мне — ледяной ветер в лицо и жар вулкана в спину, тебе — уютный покой с высоким потолком и стрельчатыми окнами; мне — выступ шириною в полступни (хотя сейчас он мне почти не нужен), тебе — удобное ложе и мягкие шкуры тогда, а что сейчас — не знаю. Мне — насмешливое карканье ворона и его пронзительный взгляд, тебе — забота твоего лучшего друга. Твоего друга. Моего врага. Когда-то и твоего врага. Просто — Врага.
Отец! Если он твой друг, то почему ты допускаешь, чтобы я оставался здесь?! Взгляни, отец,— подошвы моих сапог истлели, я стою на камне босиком — мелочь, конечно, но всё же… отец, неужели в сердце твоём не осталось места для сына? Ты у Мелькора живёшь как гость, как друг, а я — я до сих пор не лишился рассудка только потому, что слишком упрям.
Отец!
Впрочем, нет. Не друг и не гость ты Морготу. Ты — раб его. Сытый раб, ждущий похвалы господина. Так держат хищных зверей, приручив их и кормя с руки. Их когти тупятся, их зубы крошатся. Они перестают быть зверьми. Они погибнут в лесу, если вернутся туда. Они могут есть только ту подачку, на которую расщедрится хозяин.
Отец, неужели ты стал — этим?! Неужели путь дерзкого Феанора, не признающего ничьей воли, кроме собственного выбора, неужели твой путь, отец, закончится — вот так?! Убивая, ты был страшен, но ты — был; а сейчас, беззубым хищником лижущий хозяйскую ладонь, сейчас ты противен мне! И это — Феанор?! Добровольно подставивший несгибаемую выю под ошейник Морготу?!
Не верю! Не могу поверить в это…
Но я — на Тангородриме. А он — в Ангбанде.
И он ни разу не вспомнил обо мне.
12
Время шло, и Феанор постепенно заставлял себя прижиться в Ангбанде. Дороги к сыновьям не было — Государь Форменоса понимал, что нолдор сочтут его мороком. А здесь, в Железном Замке, у него был друг. Друг, десятикратной заботой воздавший Феанору за всё, что тот делал для Мелькора в Амане.
И сейчас Феанор считал себя просто обязанным отплатить Мелькору за его чуткость.
Они слишком привыкли общаться по осанвэ. Таить мысли друг от друга они не умели. И Феанор понимал, что всю его тоску по Форменосу (да и по Аману тоже!) Мелькор отлично слышит. И Феанор медленно приучал себя перестать тосковать.
Ради друга.
Ради друга, внимательного к каждой мелочи. Ради друга, который сумел сделать невозможное: остановить войну.
Первое время жизни в Ангбанде Феанор не думал о цене остановленной войны. Маэдроса словно не существовало для него. Потом всё-таки спросил о судьбе сына — но больше не о нём, а о средстве сдержать нолдор.