Существует довольно внушительный список произведений критической литературы, посвящённых творчеству Толкиена: в качестве примера англоязычной критики можно привести монографии П. Кочер «Master of Middle-earth. The Fiction of J. R. R. Tolkien» (1972) и Дж. Ницше «Tolkien’s Art: A Mythology for England» (1979), а также несколько имён авторов статей, среди которых К. С. Льюис [Lewis], П. Грант [Grant], Х. Кинан [Keenan], Дж. С. Райан [Ryan]; из отечественных критиков следует упомянуть С. Л. Кошелева [Кошелев], М. Каменковича [Каменкович]. Разумеется, попытаться проанализировать в полном объёме весь список критических работ в рамках одного исследования не представляется возможным. Данная задача как таковая здесь и не ставится. Целесообразнее будет кратко осветить основные известные подходы к изучению трудов Толкиена, дабы сравнить их с методом анализа, применяемым в этой работе.
Один из способов рассмотрения знаменитых книг писателя — это детальное выяснение источников заимствования тех или иных мотивов, образов и сюжетов, исходящее из той посылки, что столпами, на которых зиждется мифология мира Толкиена, являются скандинавская, кельтская и финская культуры; исследователи названного направления ищут точки соприкосновения с мифологическими текстами упомянутых народов[5]. Другие подходы — это анализ трансформации языческих сюжетов христианским сознанием, а также анализ вопросов войны и мира (Вторая мировая и Война Кольца) [Баркова 2000].
В предлагаемой же работе используется способ анализа, до сих пор в толкиноведении не встречавшийся,— имеется в виду уже упомянутое выше изучение литературного мира Толкиена с точки зрения типологии, а не заимствования, то есть с точки зрения воплощения общемифологических универсалий, восходящих к единому для всех культур прамифу (в лингвистике соответствующий термин — «праязык») [Баркова 1996б. С. 42] и сохраняющихся в художественном мышлении по сей день. В качестве объекта анализа выбран именно «Властелин Колец» как наиболее значимое произведение из всего корпуса сказаний о Средиземье (как принадлежащих перу Толкиена, так и появившихся позже в рамках субкультуры), объединяющее их в цельную систему и, безусловно, являющееся самым известным творением писателя.
Мифологическое клише в литературе
Общим местом является утверждение, что современный роман (в нашем случае — роман в стиле фэнтези), благодаря преемственности традиции, является прямым наследником героического эпоса, в свою очередь, имеющего общие обрядово-мифологические корни со сказкой: «В русской научной традиции со времён А. Н. Веселовского, автора «Исторической поэтики», принято выводить эпический (повествовательный) род литературы из первобытного синкретизма с лирикой и драмой, а также танцем и музыкой, имевшего место в рамках народного обряда, так называемых народно-обрядовых игр» [Мелетинский 1986. С. 5]. Таким образом, признавая волшебную сказку и современный роман-фэнтези жанрами генетически родственными, мы будем вправе использовать для второго из них тот же вариант анализа, который уже был применён для первого.
Современный роман представляет собой актуальную стадию развития эпоса как жанра. Будучи генетически связанным с древнейшими мифологическими формами повествования [Мелетинский 1986. С. 124], роман наших дней в основании своего сюжета может сохранять те архаические представления, которые отражались в мифе, волшебной сказке и героическом эпосе. Эпос, в отличие от мифа и сказки,— гораздо более подвижная форма, он способен развиваться с течением времени: история эпоса — не что иное, как история самоописания человека, поэтому со сменой системы жизненных ценностей меняется образ эпического героя и отношение к нему [Баркова 1996б. С. 42—43]. Более того — вся структура романа, вся система его образов может строиться с сохранением законов мифологического повествования (мифологическое содержание при этом утрачивается). Структуру архаических текстов, используемую авторами ещё с конца Возрождения и в течение Нового времени неосознанно, в силу традиции, мы называем мифологическим клише.
Мифологическое клише — цельная система, где заранее заданы образы-архетипы, их взаимоотношения, сюжетные линии и тип оценок. Следование мифологическому клише никак не связано у автора ни со сверхъестественным элементом в повествовании, ни с фольклорными мотивами, ни вообще с наличием какой-либо «чудесности»: мифологическое клише — застывшая схема, «каркас произведения», где то, что в фольклорных текстах было сверхъестественным, в литературных стало значительным, выдающимся, однако вполне человеческим, а волшебство перешло в метафоры.
5
Одной из самых последних и, на наш взгляд, не слишком удачных попыток в этой области является книга Д. Колберта «Волшебные миры „Властелина Колец“» (М., 2003). Сравнения, как правило, формальны и иногда неверны. Элизиум «перенесён» из римской мифологии в греческую, Прекрасная дева из Астолата названа единоутробной сестрой короля Артура, Галадриэль сопоставлена с Девой Марией и, что уж совершенно фантастично, с Марией Магдалиной. Иначе как ляпом не назовёшь рассуждение о «божестве Баларе», в честь которого якобы Толкиен назвал остров и залив Балар (с. 107), — на самом деле ирландский мифологический персонаж звался Балор и был чудовищем. То же можно сказать и о знании собственно толкинских реалий: автор утверждает, что эльфы хотят обладать властью над миром, что желание вывести Валар за рамки романа «в полной мере» относится к Варде (единственной из Валар, кто в романе упомянут!). Про Древа Валинора сказано, что «их сияние сменяется тьмой на протяжении двадцатичетырёхчасового цикла» (с. 114). Абсурдность последнего утверждения не нуждается в комментариях.