Речь перстня оборвалась, завершившись болезненным воплем.
Джэнси посмотрела на свой палец.
– Ах, прости, Сомбризио. Я…
– Сплю на ходу, – закончила та. – В конце концов почему сегодня что-то должно быть по-другому? Я хотела только сказать, что гора теперь уже не бродит наугад. Она следует за мной.
– Ерунда! – сказал отшельник.
– Вот как? – возмутилась Сомбризио. – Такая же ерунда, как и то, что последним твоим деянием перед тем, как покинуть Калтус, было ограбление ящика для сбора пожертвований для бедняков в Приюте Сестер Утерянной Добродетели?
– А, – отозвался отшельник. – Я хотел сказать, что в этом есть смысл.
– И к тому же, – продолжала Сомбризио, которая никогда не останавливалась на полпути, учуяв душевную рану, – ты добыл всего-то три оловянные пуговицы и улитку.
Джэнси оглянулась в сторону наемников.
– Эй, малыш! – позвала она.
– И когда улитка выползла в ту ночь из твоего кошелька, она слизью написала на спине твоей одежды «вор», – с торжеством закончила Сомбризио.
Юнец из Бруклина поднял глаза.
– Да, госпожа? – ответил он, нервно сжимая в руке гармошку.
– Мне кажется, что Старик пострадал больше, чем даже Хормазд Центурион, – сказала Джэнси. – Я хочу сказать, что такое семьдесят восемь отдельных ран по сравнению с целой горой, которая на тебя обрушилась, а?
– Вот это да! – воскликнул наемник. Его глаза широко раскрылись от удовольствия. – Вы и правда так считаете, госпожа?
– Все так считают, малыш, – заверила его Джэнси.
– Ух ты! – обрадовался юнец. И продолжал, обращаясь к эльфу:
– Послушай, ты заметил, как широко Старик раскинул руки и ноги, падая лицом вперед? Он уж постарался, чтобы его расплющило как можно тоньше. Вот это мастерство, если я когда-либо видел мастерство!
Калла Малланик взглянул на Джэнси.
– Это был добрый поступок, – тихо произнес эльф.
– Не могу больше выносить эту проклятую песенку о покойной матери в багажном вагоне, – ответила Джэнси так же тихо.
– Готова выслушать, почему гора меня преследует, благородная героиня? – осведомилась Сомбризио.
– Да, – ответил Калла. – Мы бы…
– Потому, что я больше всего напоминаю ей всемогущего пророка на его пути к небесам прямым переводом, – сказала Сомбризио, намеренно перебив эльфа. – Возможно, кто-то из вас считает, что может дать лучшее определение?
Джэнси пожала плечами. Это движение напомнило ей о ране в плече. Боль исчезала за завесой адреналина в минуту опасности, но совсем не проходила.
– Мне это кажется разумным, – заметил Калла. – Как ты считаешь, отшельник? Отшельник прочистил горло.
– У вас очень мудрый перстень, – осторожно произнес он. – Несомненно, я не стану оспаривать данную оценку ситуации. Нет, сэр, только не я.
Сомбризио выдала поразительно длинную очередь газов.
Джэнси Гейн подняла правый кулак и почесала утолок рта костяшкой большого пальца.
– Эй, Сомбризио, – шепнула она.
– Да, тупица? – отозвался перстень.
– Спасибо, что разбудила меня вчера ночью, – сказала Джэнси.
– Ха! Я же тебе сказала – я слушала, как ты болтаешь во сне, и меня чуть не вывернуло.
– Все равно спасибо, – повторила Джэнси, опуская руку на обух Кастратора.
Ее больше не волновало то, как долго они будут искать Антурус. В конце концов героический поход – вот что главное.
Тени внезапно удлинились, гораздо раньше, чем следовало по причине захода солнца. Внезапно наступившие сумерки отвлекли Джэнси от мыслей, которые были еще мрачнее.
Отшельник на несколько шагов опережал остальной отряд. Он остановился с вытянутыми вперед ладонями, будто наткнулся на невидимую стену.
Джэнси сдернула с пальца Сомбризио и протянула массивный перстень Калле Малланику.
– Мой лук… – запротестовал было эльф. Он уже достал из колчана стрелу.
– Возьми перстень, – произнесла Джэнси тоном более устрашающим, чем любые слова.
Отряд вошел в неглубокую долину. При взгляде сверху Запустение Томидор выглядело бы плоским, как койка матроса-новобранца. Но те впадины и возвышения, которые с географической точки зрения были крохотными, тем не менее ограничивали обзор стоящих на уровне земли до нескольких ярдов.
Это не объясняло наступившей темноты. Вьючные лошади, которых уцелевшие наемники вели двумя длинными цепочками, нервно ржали. Хотя животные находились всего в десяти – двенадцати ярдах позади эльфа и людей, идущих во главе отряда, они уже почти исчезли во мраке.
– Возможно, я свернул не там, где надо, – признался отшельник со сдержанным ужасом в голосе. – Когда гора… Вы понимаете? Думаю, нам лучше…
– Ладно, – приказала Джэнси голосом, дрожащим от ярости. – Разворачивай караван. Я подожду.
На скрытом тенью склоне холма засиял свет, сперва слабо, но все больше разгораясь, и осветил разрушенный храм, из которого исходил. Колонны, по большей части разрушенные, стояли по кругу. У их подножий валялся мусор из блоков и плит, остатки архитрава и купола кровли.
Свет сиял всеми цветами радуги. Это должно было выглядеть красиво, но вместо этого вызвало у Джэнси воспоминание о переливах сброшенной змеиной кожи.
Отшельник, медленно пятясь, обошел Джэнси.
– Очень сожалею, что повел вас этой дорогой, – прошептал он. – Кажется, мы наткнулись на храм Ириды, богини радуги, богини зла и несчастий.
Глаза Сквилла закатились от страха. Он сотворил переговорное устройство и начал с отчаянием что-то говорить в него. Джэнси сомневалась, что ему удастся вытолкнуть свои чары за пределы долины при таком магическом резонансе, но в данный момент во всем Среднеземье не было такого вопроса, который волновал бы ее меньше.
Она выставила перед собой Кастратор и шипастый щит под углом друг к другу, пытаясь охватить как можно большее пространство. Джэнси Гейн не любила играть в команде и никогда этого не делала. Она всегда атаковала прямо и неистово и продолжала рубиться до тех пор, пока хоть один человек оставался на ногах.
Это было хорошо, когда она сражалась в одиночку, но сейчас Джэнси была не одна и ее люди не могли позаботиться о себе сами, как ее прежняя команда. Крапчатый Гулик, который любил в свободное время развлекаться, затевая пьяные свары; Доминик Блейд, которая на поле боя ничего не упускала и решала проблемы собственной саблей; даже Гар Квитник, подонок, конечно, но наш подонок. Когда Гар был рядом, не приходилось опасаться, что кто-то ударит тебя в спину.
Но сейчас…
Что-то двигалось в темноте. Сперва ей показалось, что это собака, но это было нечто более крупное. Возможно, медведь…
– Подданные Ириды когда-то были людьми, – сказал отшельник. Он говорил нараспев и только для того, чтобы не удариться в панику, а не для того, чтобы сообщить нужную информацию. – Но теперь…
Необходимой информацией был сам страх, охвативший отшельника на этом месте, когда он его узнал.
Фигура поднялась на задние лапы. Шагнула к Джэнси, громко хихикая. Свет, исходящий от храма, стал ярче. Там было еще много таких фигур, очень много, они поднялись на задние лапы и двигались вперед.
Это были пятнистые гиены, но шли они, как люди. Истекающие слюной челюсти, сквозь которые они смеялись над своими жертвами, были вооружены зубами, способными разгрызать такие кости, которые не по зубам даже львам.
– Бежим! – закричал отшельник.
Вся долина теперь осветилась радужным сиянием Ириды и ее безжалостных подданных. Убегать было некуда, ни назад, ни куда-либо еще.
Десятки гиен радостно взвыли, опрокинув юнца из Бруклина и следом за ним могучего наемника-эльфа. Перекрывая смех чудовищ и треск разгрызаемых костей, их вожаки кричали «Запрещено! Запрещено!» почти человеческими голосами.
Лошади в последний раз заржали от ужаса. Подданные Ириды, одержимые жаждой убийства, уничтожали все.
– Принцесса! – выкрикнула Джэнси, бросаясь на гиену-вожака. Она могла привлечь к себе внимание стаи и спасти остальных хотя бы на несколько секунд. – Принцесса!